Онлайн чтение книги Разгром II. Мечик
уЛБЪБФШ РТБЧДХ, УРБУЕООЩК ОЕ РПОТБЧЙМУС нПТПЪЛЕ У РЕТЧПЗП ЧЪЗМСДБ.
нПТПЪЛБ ОЕ МАВЙМ ЮЙУФЕОШЛЙИ МАДЕК. ч ЕЗП ЦЙЪОЕООПК РТБЛФЙЛЕ ЬФП ВЩМЙ ОЕРПУФПСООЩЕ, ОЙЛЮЕНОЩЕ МАДЙ, ЛПФПТЩН ОЕМШЪС ЧЕТЙФШ. лТПНЕ ФПЗП, ТБОЕОЩК У РЕТЧЩИ ЦЕ ЫБЗПЧ РТПСЧЙМ УЕВС ОЕ ПЮЕОШ НХЦЕУФЧЕООЩН ЮЕМПЧЕЛПН.
ЦЕМФПТПФЩК... - ОБУНЕЫМЙЧП РТПГЕДЙМ ПТДЙОБТЕГ, ЛПЗДБ ВЕУЮХЧУФЧЕООПЗП РБТОЙЫЛХ ХМПЦЙМЙ ОБ ЛПКЛХ Ч ЙЪВЕ Х тСВГБ. - оЕНОПЗП ГБТБРОХМЙ, Б ПО Й ТБЪНСЛ. нПТПЪЛЕ ИПФЕМПУШ УЛБЪБФШ ЮФП-ОЙВХДШ ПЮЕОШ ПВЙДОПЕ, ОП ПО ОЕ ОБИПДЙМ УМПЧ.
ЙЪЧЕУФОП, УПРМЙЧЩК... - ВХТЮБМ ПО ОЕДПЧПМШОЩН ЗПМПУПН.
ОЕ ФТЕРЙУШ, - РЕТЕВЙМ мЕЧЙОУПО УХТПЧП. вБЛМБОПЧ!.. оПЮША ПФЧЕЪЕФЕ РБТОС Ч МБЪБТЕФ. тБОЕОПНХ УДЕМБМЙ РЕТЕЧСЪЛХ. ч ВПЛПЧПН ЛБТНБОЕ РЙДЦБЛБ ОБЫМЙ ОЕНОПЗП ДЕОЕЗ, ДПЛХНЕОФЩ (ЪЧБФШ рБЧМПН нЕЮЙЛПН), УЧЕТФПЛ У РЙУШНБНЙ Й ЦЕОУЛПК ЖПФПЗТБЖЙЮЕУЛПК ЛБТФПЮЛПК. дЕУСФЛБ ДЧБ ХЗТАНЩИ, ОЕВТЙФЩИ, ЮЕТОЩИ ПФ ЪБЗБТБ МАДЕК РП ПЮЕТЕДЙ ЙУУМЕДПЧБМЙ ОЕЦОПЕ, Ч УЧЕФМЩИ ЛХДТСЫЛБИ, ДЕЧЙЮШЕ МЙГП, Й ЛБТФПЮЛБ УНХЭЕООП ЧЕТОХМБУШ ОБ УЧПЕ НЕУФП. тБОЕОЩК МЕЦБМ ВЕЪ РБНСФЙ, У ЪБУФЩЧЫЙНЙ, ВЕУЛТПЧОЩНЙ ЗХВБНЙ, ВЕЪЦЙЪОЕООП ЧЩФСОХЧ ТХЛЙ РП ПДЕСМХ. пО ОЕ УМЩИБМ, ЛБЛ ДХЫОЩН ФЕНОП-УЙЪЩН ЧЕЮЕТПН ЕЗП ЧЩЧЕЪМЙ ЙЪ ДЕТЕЧОЙ ОБ ФТСУЛПК ФЕМЕЗЕ, ПЮОХМУС ХЦЕ ОБ ОПУЙМЛБИ. рЕТЧПЕ ПЭХЭЕОЙЕ РМБЧОПЗП ЛБЮБОЙС УМЙМПУШ У ФБЛЙН ЦЕ УНХФОЩН ПЭХЭЕОЙЕН РМЩЧХЭЕЗП ОБД ЗПМПЧПК ЪЧЕЪДОПЗП ОЕВБ. уП ЧУЕИ УФПТПО ПВУФХРБМБ НПИОБФБС, ВЕЪЗМБЪБС ФЕНШ, ФСОХМП УЧЕЦЙН Й ЛТЕРЛЙН, ЛБЛ ВЩ ОБУФПСООЩН ОБ УРЙТФХ, ЪБРБИПН ИЧПЙ Й РТЕМПЗП МЙУФБ. пО РПЮХЧУФЧПЧБМ ФЙИХА ВМБЗПДБТОПУФШ Л МАДСН, ЛПФПТЩЕ ОЕУМЙ ЕЗП ФБЛ РМБЧОП Й ВЕТЕЦОП. иПФЕМ ЪБЗПЧПТЙФШ У ОЙНЙ, ЫЕЧЕМШОХМ ЗХВБНЙ Й, ОЙЮЕЗП ОЕ УЛБЪБЧ, УОПЧБ ЧРБМ Ч ЪБВЩФШЕ. лПЗДБ РТПУОХМУС ЧФПТЙЮОП, ВЩМ ХЦЕ ДЕОШ. ч ДЩНСЭЙИУС МБРБИ ЛЕДТПЧОЙЛБ ФБСМП РЩЫОПЕ Й МЕОЙЧПЕ УПМОГЕ. нЕЮЙЛ МЕЦБМ ОБ ЛПКЛЕ, Ч ФЕОЙ. уРТБЧБ УФПСМ УХИПК, ЧЩУПЛЙК, ОЕЗОХЭЙКУС НХЦЮЙОБ Ч УЕТПН ВПМШОЙЮОПН ИБМБФЕ, Б УМЕЧБ, ПРТПЛЙОХЧ ЮЕТЕЪ РМЕЮП ФСЦЕМЩЕ ЪПМПФЙУФП-ТХУЩЕ ЛПУЩ, УЛМПОЙМБУШ ОБД ЛПКЛПК УРПЛПКОБС Й НСЗЛБС ЦЕОУЛБС ЖЙЗХТБ. рЕТЧПЕ, ЮФП ПИЧБФЙМП нЕЮЙЛБ, - ЮФП ЙУИПДЙМП ПФ ЬФПК УРПЛПКОПК ЖЙЗХТЩ - ПФ ЕЕ ВПМШЫЙИ ДЩНЮБФЩИ ЗМБЪ, РХЫЙУФЩИ ЛПУ, ПФ ФЕРМЩИ УНХЗМЩИ ТХЛ, - ВЩМП ЮХЧУФЧП ЛБЛПК-ФП ВЕУГЕМШОПК, ОП ЧУЕПВЯЕНМАЭЕК, РПЮФЙ ВЕЪЗТБОЙЮОПК ДПВТПФЩ Й ОЕЦОПУФЙ.
ЗДЕ С? - ФЙИП УРТПУЙМ нЕЮЙЛ. чЩУПЛЙК, ОЕЗОХЭЙКУС НХЦЮЙОБ РТПФСОХМ ПФЛХДБ-ФП УЧЕТИХ ЛПУФМСЧХА, ЦЕУФЛХА МБДПОШ, РПЭХРБМ РХМШУ.
УПКДЕФ... - УЛБЪБМ ПО УРПЛПКОП. - чБТС, РТЙЗПФПЧШФЕ ЧУЕ ДМС РЕТЕЧСЪЛЙ ДБ ЛМЙЛОЙФЕ иБТЮЕОЛП... рПНПМЮБМ ОЕНОПЗП Й ОЕЙЪЧЕУФОП ДМС ЮЕЗП ДПВБЧЙМ: - хЦ ЪБПДОП. нЕЮЙЛ У ВПМША РТЙРПДОСМ ЧЕЛЙ Й РПУНПФТЕМ ОБ ЗПЧПТЙЧЫЕЗП. х ФПЗП ВЩМП ДМЙООПЕ Й ЦЕМФПЕ МЙГП У ЗМХВПЛП ЪБРБЧЫЙНЙ ВМЕУФСЭЙНЙ ЗМБЪБНЙ. пОЙ ВЕЪТБЪМЙЮОП ХУФБЧЙМЙУШ ОБ ТБОЕОПЗП, Й ПДЙО ЗМБЪ ОЕПЦЙДБООП Й УЛХЮОП РПДНЙЗОХМ. вЩМП ПЮЕОШ ВПМШОП, ЛПЗДБ Ч ЪБУПИЫЙЕ ТБОЩ УПЧБМЙ ЫЕТЫБЧХА НБТМА, ОП нЕЮЙЛ ЧУЕ ЧТЕНС ПЭХЭБМ ОБ УЕВЕ ПУФПТПЦОЩЕ РТЙЛПУОПЧЕОЙС МБУЛПЧЩИ ЦЕОУЛЙИ ТХЛ Й ОЕ ЛТЙЮБМ.
ЧПФ Й ИПТПЫП, - УЛБЪБМ ЧЩУПЛЙК НХЦЮЙОБ, ЛПОЮБС РЕТЕЧСЪЛХ. - фТЙ ДЩТЛЙ ОБУФПСЭЙИ, Б Ч ЗПМПЧХ - ФБЛ, ГБТБРЙОБ. юЕТЕЪ НЕУСГ ЪБТБУФХФ, ЙМЙ С - ОЕ уФБЫЙОУЛЙК. - пО ОЕУЛПМШЛП ПЦЙЧЙМУС, ВЩУФТЕК ЪБЫЕЧЕМЙМ РБМШГБНЙ, ФПМШЛП ЗМБЪБ УНПФТЕМЙ У ФЕН ЦЕ ФПУЛМЙЧЩН ВМЕУЛПН, Й РТБЧЩК - ПДОППВТБЪОП НЙЗБМ. нЕЮЙЛБ ХНЩМЙ. пО РТЙРПДОСМУС ОБ МПЛФСИ Й РПУНПФТЕМ ЧПЛТХЗ. лБЛЙЕ-ФП МАДЙ УХЕФЙМЙУШ Х ВТЕЧЕОЮБФПЗП ВБТБЛБ, ЙЪ ФТХВЩ ЧЙМУС УЙОЕЧБФЩК ДЩНПЛ, ОБ ЛТЩЫЕ РТПУФХРБМБ УНПМБ. пЗТПНОЩК ЮЕТОПЛМАЧЩК ДСФЕМ ДЕМПЧЙФП УФХЮБМ ОБ ПРХЫЛЕ. пРЕТЫЙУШ ОБ РПУПЫПЛ, ДПВТПДХЫОП ЗМСДЕМ ОБ ЧУЕ УЧЕФМПВПТПДЩК Й ФЙИЙК УФБТЙЮПЛ Ч ИБМБФЕ. оБД УФБТЙЮЛПН, ОБД ВБТБЛПН, ОБД нЕЮЙЛПН, ПЛХФБООБС УНПМСОЩНЙ ЪБРБИБНЙ, РМЩМБ УЩФБС ФБЕЦОБС ФЙЫЙОБ. оЕДЕМЙ ФТЙ ФПНХ ОБЪБД, ЫБЗБС ЙЪ ЗПТПДБ У РХФЕЧЛПК Ч УБРПЗЕ Й ТЕЧПМШЧЕТПН Ч ЛБТНБОЕ, нЕЮЙЛ ПЮЕОШ УНХФОП РТЕДУФБЧМСМ УЕВЕ, ЮФП ЕЗП ПЦЙДБЕФ. пО ВПДТП ОБУЧЙУФЩЧБМ ЧЕУЕМЕОШЛЙК ЗПТПДУЛПК НПФЙЧЮЙЛ - Ч ЛБЦДПК ЦЙМЛЕ ЙЗТБМБ ЫХНОБС ЛТПЧШ, ИПФЕМПУШ ВПТШВЩ Й ДЧЙЦЕОЙС. мАДЙ Ч УПРЛБИ (ЪОБЛПНЩЕ ФПМШЛП РП ЗБЪЕФБН) ЧУФБЧБМЙ РЕТЕД ЗМБЪБНЙ ЛБЛ ЦЙЧЩЕ - Ч ПДЕЦДЕ ЙЪ РПТПИПЧПЗП ДЩНБ Й ЗЕТПЙЮЕУЛЙИ РПДЧЙЗПЧ. зПМПЧБ РХИМБ ПФ МАВПРЩФУФЧБ, ПФ ДЕТЪЛПЗП ЧППВТБЦЕОЙС, ПФ ФПНЙФЕМШОП-УМБДЛЙИ ЧПУРПНЙОБОЙК П ДЕЧХЫЛЕ Ч УЧЕФМЩИ ЛХДТСЫЛБИ. пОБ, ОБЧЕТОП, РП-РТЕЦОЕНХ РШЕФ ХФТПН ЛПЖЕ У РЕЮЕОШЕН Й, УФСОХЧ ТЕНЕЫЛПН ЛОЙЦЛЙ, ПВЕТОХФЩЕ Ч УЙОАА ВХНБЗХ, ИПДЙФ ХЮЙФШУС... х УБНПК лТЩМПЧЛЙ ЧЩУЛПЮЙМП ЙЪ ЛХУФПЧ ОЕУЛПМШЛП ЮЕМПЧЕЛ У ВЕТДБОБНЙ ОБРЕТЕЧЕУ.
ЛФП ФБЛПК? - УРТПУЙМ ПУФТПМЙГЩК РБТЕОШ Ч НБФТПУУЛПК ЖХТБЦЛЕ.
ДБ ЧПФ... РПУМБО ЙЪ ЗПТПДБ...
ДПЛХНЕОФЩ? рТЙЫМПУШ ТБЪХФШУС Й ДПУФБФШ РХФЕЧЛХ.
- "... рТЙ... НПТУЛПК... П-ВМБУФОПК ЛПНЙФЕФ... УПГЙБМЙУФПЧ... ТЕ-МА-ГЙ-ОЕ-ТПЧ...", - ЮЙФБМ НБФТПУ РП УЛМБДБН, ЙЪТЕДЛБ ЧЪВТБУЩЧБС ОБ нЕЮЙЛБ ЛПМАЮЙЕ, ЛБЛ ВПДСЛЙ, ЗМБЪБ. - фБ-БЛ... - РТПФСОХМ ОЕПРТЕДЕМЕООП. й ЧДТХЗ, ОБМЙЧЫЙУШ ЛТПЧША, УИЧБФЙМ нЕЮЙЛБ ЪБ ПФЧПТПФЩ РЙДЦБЛБ Й ЪБЛТЙЮБМ ОБФХЦЕООЩН, ЧЙЪЗМЙЧЩН ЗПМПУПН:
ЛБЛ ЦЕ ФЩ, РБУЛХДБ...
ЮФП? юФП?.. - ТБУФЕТСМУС нЕЮЙЛ. - дБ ЧЕДШ ЬФП ЦЕ - "НБЛУЙНБМЙУФПЧ"... рТПЮФЙФЕ, ФПЧБТЙЭ!
ПВЩУЛБ-БФШ!.. юЕТЕЪ ОЕУЛПМШЛП НЙОХФ нЕЮЙЛ - ЙЪВЙФЩК Й ПВЕЪПТХЦЕООЩК - УФПСМ РЕТЕД ЮЕМПЧЕЛПН Ч ПУФТПЧЕТИПК ВБТУХЮШЕК РБРБИЕ, У ЮЕТОЩНЙ ЗМБЪБНЙ, РТПЦЙЗБАЭЙНЙ ДП РСФПЛ.
ПОЙ ОЕ ТБЪПВТБМЙ... - ЗПЧПТЙМ нЕЮЙЛ, ОЕТЧОП ЧУИМЙРЩЧБС Й ЪБЙЛБСУШ. - чЕДШ ФБН ЦЕ ОБРЙУБОП "НБЛУЙНБМЙУФПЧ"... пВТБФЙФЕ ЧОЙНБОЙЕ, РПЦБМХКУФБ...
Б ОХ, ДБК ВХНБЗХ. юЕМПЧЕЛ Ч ВБТУХЮШЕК РБРБИЕ ХУФБЧЙМУС ОБ РХФЕЧЛХ. рПД ЕЗП ЧЪЗМСДПН УЛПНЛБООБС ВХНБЦЛБ ЛБЛ ВХДФП ДЩНЙМБУШ. рПФПН ПО РЕТЕЧЕМ ЗМБЪБ ОБ НБФТПУБ.
ДХТБЛ... - УЛБЪБМ УХТПЧП. - оЕ ЧЙДЙЫШ: "НБЛУЙНБМЙУФПЧ"...
ОХ ДБ, ОХ ЧПФ! - ЧПУЛМЙЛОХМ нЕЮЙЛ ПВТБДПЧБООП. чЕДШ С ЦЕ ЗПЧПТЙМ - НБЛУЙНБМЙУФПЧ! чЕДШ ЬФП ЦЕ УПЧУЕН ДТХЗПЕ...
ЧЩИПДЙФ, ЪТС ВЙМЙ... - ТБЪПЮБТПЧБООП УЛБЪБМ НБФТПУ. - юХДЕУБ! ч ФПФ ЦЕ ДЕОШ нЕЮЙЛ УФБМ ТБЧОПРТБЧОЩН ЮМЕОПН ПФТСДБ. пЛТХЦБАЭЙЕ МАДЙ ОЙУЛПМШЛП ОЕ РПИПДЙМЙ ОБ УПЪДБООЩИ ЕЗП РЩМЛЙН ЧППВТБЦЕОЙЕН. ьФЙ ВЩМЙ ЗТСЪОЕЕ, ЧЫЙЧЕК, ЦЕУФЮЕ Й ОЕРПУТЕДУФЧЕООЕК. пОЙ ЛТБМЙ ДТХЗ Х ДТХЗБ РБФТПОЩ, ТХЗБМЙУШ ТБЪДТБЦЕООЩН НБФПН ЙЪ-ЪБ ЛБЦДПЗП РХУФСЛБ Й ДТБМЙУШ Ч ЛТПЧШ ЙЪ-ЪБ ЛХУЛБ УБМБ. пОЙ ЙЪДЕЧБМЙУШ ОБД нЕЮЙЛПН РП ЧУСЛПНХ РПЧПДХ - ОБД ЕЗП ЗПТПДУЛЙН РЙДЦБЛПН, ОБД РТБЧЙМШОПК ТЕЮША, ОБД ФЕН, ЮФП ПО ОЕ ХНЕЕФ ЮЙУФЙФШ ЧЙОФПЧЛХ, ДБЦЕ ОБД ФЕН, ЮФП ПО УЯЕДБЕФ НЕОШЫЕ ЖХОФБ ИМЕВБ ЪБ ПВЕДПН. оП ЪБФП ЬФП ВЩМЙ ОЕ ЛОЙЦОЩЕ, Б ОБУФПСЭЙЕ, ЦЙЧЩЕ МАДЙ. фЕРЕТШ, МЕЦБ ОБ ФЙИПК ФБЕЦОПК РТПЗБМЙОЕ, нЕЮЙЛ ЧУЕ РЕТЕЦЙМ ЧОПЧШ. еНХ УФБМП ЦБМШ ИПТПЫЕЗП, ОБЙЧОПЗП, ОП ЙУЛТЕООЕЗП ЮХЧУФЧБ, У ЛПФПТЩН ПО ЫЕМ Ч ПФТСД. у ПУПВЕООПК, ВПМЕЪОЕООПК ЮХФЛПУФША ЧПУРТЙОЙНБМ ПО ФЕРЕТШ ЪБВПФЩ Й МАВПЧШ ПЛТХЦБАЭЙИ, ДТЕНПФОХА ФБЕЦОХА ФЙЫЙОХ. зПУРЙФБМШ УФПСМ ОБ УФТЕМЛЕ Х УМЙСОЙС ДЧХИ ЛМАЮЕК. оБ ПРХЫЛЕ, ЗДЕ РПУФХЛЙЧБМ ДСФЕМ, ЫЕРФБМЙУШ ВБЗТСОЩЕ НБОШЮЦХТУЛЙЕ ЮЕТОПЛМЕОЩ, Б ЧОЙЪХ, РПД ПФЛПУПН, ОЕХУФБООП РЕМЙ ХЛХФБООЩЕ Ч УЕТЕВТЙУФЩК РЩТОЙЛ ЛМАЮЙ. вПМШОЩИ Й ТБОЕОЩИ ВЩМП ОЕНОПЗП. фСЦЕМЩИ - ДЧПЕ: УХЮБОУЛЙК РБТФЙЪБО жТПМПЧ, ТБОЕООЩК Ч ЦЙЧПФ, Й нЕЮЙЛ. лБЦДПЕ ХФТП, ЛПЗДБ ЙИ ЧЩОПУЙМЙ ЙЪ ДХЫОПЗП ВБТБЛБ, Л нЕ-ЮЙЛХ РПДИПДЙМ УЧЕФМПВПТПДЩК Й ФЙИЙК УФБТЙЮПЛ рЙЛБ. пО ОБРПНЙОБМ ЛБЛХА-ФП ПЮЕОШ УФБТХА, ЧУЕНЙ ЪБВЩФХА ЛБТФЙОХ: Ч ОЕЧПЪНХФЙНПК ФЙЫЙОЕ, Х ДТЕЧОЕЗП, РПТПУЫЕЗП НИПН УЛЙФБ УЙДЙФ ОБД ПЪЕТПН, ОБ ЙЪХНТХДОПН ВЕТЕЦЛХ, УЧЕФМЩК Й ФЙИЙК УФБТЙЮПЛ Ч УЛХЖЕКЛЕ Й ХДЙФ ТЩВЛХ. фЙИПЕ ОЕВП ОБД УФБТЙЮЛПН, ФЙИЙЕ, Ч ЦБТЛПК ЙУФПНЕ, ЕМЙ, ФЙИПЕ, ЪБТПУЫЕЕ ЛБНЩЫБНЙ ПЪЕТП. нЙТ, УПО, ФЙЫЙОБ... оЕ ПВ ЬФПН МЙ УОЕ ФПУЛХЕФ Х нЕЮЙЛБ ДХЫБ? оБРЕЧОЩН ЗПМПУЛПН, ЛБЛ ДЕТЕЧЕОУЛЙК ДШСЮПЛ, рЙЛБ ТБУУЛБЪЩЧБМ П УЩОЕ - ВЩЧЫЕН ЛТБУОПЗЧБТДЕКГЕ.
ДБ-Б... рТЙИПДЙФ ЬФП ПО ДП НЕОС. с, ЛПОЕЫОП, УЙДА ОБ РБУЕЛЕ. оХ, ОЕ ЧЙДБМЙУШ ДБЧОП, РПГЕМПЧБМЙУШ - ДЕМП РПОСФОПЕ. чЙЦХ ФПМШЛП, УХНОЩК ПО ЫФПК-ФП... "с, ЗПЧПТЙФ, ВБФС, Ч юЙФХ ХЕЪЦБА". - "рПЮЕНХ ФБЛПЕ?.." - "дБ ФБН, ЗПЧПТЙФ, ВБФС, ЮЕИПУМПЧБЛЙ ПВЯСЧЙМЙУШ". - "оХ-Л ЮФП Ц, ЗПЧПТА, ЮЕИПУМПЧБЛЙ?.. цЙЧЙ ЪДЕУШ; УНПФТЙ, ЗПЧПТА, ВМБЗПДБФШ-ФП ЛБЛБС?.." й ЧЕТОП: ОБ РБУЕЛЕ Х НЕОС - ФПМШЛЙ ЫФП ОЕ ТБК: ВЕТЕЪЛБ, ЪОБЙЫШ, МЙРБ Ч ГЧЕФХ, РЮЕМЛЙ... Ч-Ц-Ц... Ч-Ц-Ц... рЙЛБ УОЙНБМ У ЗПМПЧЩ НСЗЛХА ЮЕТОХА ЫБРЮПОЛХ Й ТБДПУФОП РПЧПДЙМ ЕА ЧПЛТХЗ.
Й ЮФП Ц ФЩ УЛБЦЕЫШ?.. оЕ ПУФБМУС! фБЛ Й ОЕ ПУФБМУС... хЕИБМ... фЕРЕТШ Й РБУЕЛХ "ЛПМЮБЛЙ" ТБЪЗТПНЙМЙ, Й УЩОБ ОЕНБ... чПФ - ЦЙЪОШ! нЕЮЙЛ МАВЙМ ЕЗП УМХЫБФШ. оТБЧЙМУС ФЙИЙК РЕЧХЮЙК ЗПЧПТ УФБТЙЛБ, ЕЗП НЕДМЕООЩК, ЙДХЭЙК ЙЪОХФТЙ, ЦЕУФ. оП ЕЭЕ ВПМШЫЕ МАВЙМ ПО, ЛПЗДБ РТЙИПДЙМБ "НЙМПУЕТДОБС УЕУФТБ". пОБ ПВЫЙЧБМБ Й ПВНЩЧБМБ ЧЕУШ МБЪБТЕФ. юХЧУФЧПЧБМБУШ Ч ОЕК ВПМШЫХЭБС МАВПЧШ Л МАДСН, Б Л нЕЮЙЛХ ПОБ ПФОПУЙМБУШ ПУПВЕООП ОЕЦОП Й ЪБВПФМЙЧП. рПУФЕРЕООП РПРТБЧМССУШ, ПО ОБЮЙОБМ УНПФТЕФШ ОБ ОЕЕ ЪЕНОЩНЙ ЗМБЪБНЙ. пОБ ВЩМБ ОЕНОПЦЛП УХФХМБ Й ВМЕДОБ, Б ТХЛЙ ЕЕ ЙЪМЙЫОЕ ЧЕМЙЛЙ ДМС ЦЕОЭЙОЩ. оП ИПДЙМБ ПОБ ЛБЛПК-ФП ПУПВЕООПК, ОЕРМБЧОПК, УЙМШОПК РПИПДЛПК, Й ЗПМПУ ЕЕ ЧУЕЗДБ ЮФП-ФП ПВЕЭБМ. й ЛПЗДБ ПОБ УБДЙМБУШ. ТСДПН ОБ ЛТПЧБФШ, нЕЮЙЛ ХЦЕ ОЕ НПЗ МЕЦБФШ УРПЛПКОП. (пО ОЙЛПЗДБ ВЩ ОЕ УПЪОБМУС Ч ЬФПН ДЕЧХЫЛЕ Ч УЧЕФМЩИ ЛХДТСЫЛБИ.)
ВМХДМЙЧБС ПОБ - чБТШЛБ, - УЛБЪБМ ПДОБЦДЩ рЙЛБ. - нП-ТПЪЛБ, НХЦ ЕЕ, Ч ПФТСДЕ, Б ПОБ ВМХДЙФ... нЕЮЙЛ РПУНПФТЕМ Ч ФХ УФПТПОХ, ЛХДБ, РПДНЙЗЙЧБС, ХЛБЪЩЧБМ УФБТЙЛ. уЕУФТБ УФЙТБМБ ОБ РТПЗБМЙОЕ ВЕМШЕ, Б ПЛПМП ОЕЕ ЧЕТФЕМУС ЖЕМШДЫЕТ иБТЮЕОЛП. пО ФП Й ДЕМП ОБЛМПОСМУС Л ОЕК Й ЗПЧПТЙМ ЮФП-ФП ЧЕУЕМПЕ, Й ПОБ, ЧУЕ ЮБЭЕ ПФТЩЧБСУШ ПФ ТБВПФЩ, РПЗМСДЩЧБМБ ОБ ОЕЗП УФТБООЩН ДЩНЮБФЩН ЧЪЗМСДПН. уМПЧП "ВМХДМЙЧБС" РТПВХДЙМП Ч нЕЮЙЛЕ ПУФТПЕ МАВПРЩФУФЧП.
Б ПФЮЕЗП ПОБ... ФБЛБС? - УРТПУЙМ ПО рЙЛХ, УФБТБСУШ УЛТЩФШ УНХЭЕОЙЕ.
Б ЫХФ ЕЕ ЪОБЕФ, У ЮЕЗП ПОБ ФБЛБС МБУЛПЧБС. оЕ НПЦЕФ ОЙЛПНХ ПФЛБЪБФШ - Й ЧУЕ ФХФ... нЕЮЙЛ ЧУРПНОЙМ П РЕТЧПН ЧРЕЮБФМЕОЙЙ, ЛПФПТПЕ РТПЙЪЧЕМБ ОБ ОЕЗП УЕУФТБ, Й ОЕРПОСФОБС ПВЙДБ ЫЕЧЕМШОХМБУШ Ч ОЕН. у ЬФПК НЙОХФЩ ПО УФБМ ЧОЙНБФЕМШОЕК ОБВМАДБФШ ЪБ ОЕК. ч УБНПН ДЕМЕ, ПОБ УМЙЫЛПН НОПЗП "ЛТХФЙМБ" У НХЦЮЙОБНЙ, - УП ЧУСЛЙН, ЛФП ИПФШ ОЕНОПЦЛП НПЗ ПВИПДЙФШУС ВЕЪ ЮХЦПК РПНПЭЙ. оП ЧЕДШ Ч ЗПУРЙФБМЕ ВПМШЫЕ ОЕ ВЩМП ЦЕОЭЙО. хФТПН ЛБЛ-ФП, РПУМЕ РЕТЕЧСЪЛЙ, ПОБ ЪБДЕТЦБМБУШ, ПРТБЧМСС нЕЮЙЛХ РПУФЕМШ.
РПУЙДЙ УП НОПК... - УЛБЪБМ ПО, ЛТБУОЕС. пОБ РПУНПФТЕМБ ОБ ОЕЗП ДПМЗП Й ЧОЙНБФЕМШОП, ЛБЛ Ч ФПФ ДЕОШ, УФЙТБС ВЕМШЕ, УНПФТЕМБ ОБ иБТЮЕОЛП.
ЙЫШ ФЩ... - УЛБЪБМБ ОЕЧПМШОП У ОЕЛПФПТЩН ХДЙЧМЕОЙЕН. пДОБЛП, ПРТБЧЙЧ РПУФЕМШ, РТЙУЕМБ ТСДПН.
ФЕВЕ ОТБЧЙФУС иБТЮЕОЛП? - УРТПУЙМ нЕЮЙЛ. пОБ ОЕ УМЩЫБМБ ЧПРТПУБ - ПФЧЕФЙМБ УПВУФЧЕООЩН НЩУМСН, РТЙФСЗЙЧБС нЕЮЙЛБ ВПМШЫЙНЙ ДЩНЮБФЩНЙ ЗМБЪБНЙ:
Б ЧЕДШ ФБЛПК НПМПДЕОШЛЙК... - й УРПИЧБФЙЧЫЙУШ: иБТЮЕОЛП?.. юФП Ц, ОЙЮЕЗП. чУЕ ЧЩ - ОБ ПДОХ ЛПМПДЛХ... нЕЮЙЛ ЧЩОХМ ЙЪ-РПД РПДХЫЛЙ ОЕВПМШЫПК УЧЕТФПЛ Ч ЗБЪЕФОПК ВХНБЗЕ. у РПВМЕЛЫЕК ЖПФПЗТБЖЙЙ ЗМСОХМП ОБ ОЕЗП ЪОБЛПНПЕ ДЕЧЙЮШЕ МЙГП, ОП ПОП ОЕ РПЛБЪБМПУШ ЕНХ ФБЛЙН НЙМЩН, ЛБЛ ТБОШЫЕ, - ПОП УНПФТЕМП У ЮХЦПК Й ДЕМБООПК ЧЕУЕМПУФША, Й ИПФС нЕЮЙЛ ВПСМУС УПЪОБФШУС Ч ЬФПН, ОП ЕНХ УФТБООП УФБМП, ЛБЛ НПЗ ПО ТБОШЫЕ ФБЛ НОПЗП ДХНБФШ П ОЕК. пО ЕЭЕ ОЕ ЪОБМ, ЪБЮЕН ЬФП ДЕМБЕФ Й ИПТПЫП МЙ ЬФП, ЛПЗДБ РТПФСЗЙЧБМ УЕУФТЕ РПТФТЕФ ДЕЧХЫЛЙ Ч УЧЕФМЩИ ЛХДТСЫЛБИ. уЕУФТБ ТБУУНБФТЙЧБМБ ЕЗП - УОБЮБМБ ЧВМЙЪЙ, РПФПН ПФУФБЧЙЧ ТХЛХ, Й ЧДТХЗ, ЧЩТПОЙЧ РПТФТЕФ, ЧУЛТЙЛОХМБ, ЧУЛПЮЙМБ У РПУФЕМЙ Й ВЩУФТП ПЗМСОХМБУШ ОБЪБД.
ИПТПЫБ ЛХТЧБ! - УЛБЪБМ ЙЪ-ЪБ ЛМЕОБ ЮЕК-ФП ОБУНЕЫМЙЧЩК ИТЙРМПЧБФЩК ЗПМПУ. нЕЮЙЛ РПЛПУЙМУС Ч ФХ УФПТПОХ Й ХЧЙДЕМ УФТБООП ЪОБЛПНПЕ МЙГП У ТЦБЧЩН ОЕРПУМХЫОЩН ЮХВПН ЙЪ-РПД ЖХТБЦЛЙ Й У ОБУНЕЫМЙЧЩНЙ ЪЕМЕОП-ЛБТЙНЙ ЗМБЪБНЙ, Х ЛПФПТЩИ ВЩМП ФПЗДБ ДТХЗПЕ ЧЩТБЦЕОЙЕ.
ОХ, ЮЕЗП ЙУРХЗБМБУШ? - УРПЛПКОП РТПДПМЦБМ ИТЙРМПЧБФЩК ЗПМПУ. - ьФП С ОЕ ОБ ФЕВС - ОБ РБФТЕФ... нОПЗП С ВБВ РЕТЕНЕОЙМ, Б ЧПФ РБФТЕФПЧ ОЕ ЙНЕА. нПЦЕФ, ФЩ НОЕ ЛПЗДБ РПДБТЙЫШ?.. чБТС РТЙЫМБ Ч УЕВС Й ЪБУНЕСМБУШ.
ОХ Й ОБРХЗБМ... - УЛБЪБМБ ОЕ УЧПЙН - РЕЧХЮЙН ВБВШЙН ЗПМПУПН. - пФЛХДБ ЬФП ФЕВС, ЮЕТФБ РБФМБФПЗП... - й ПВТБЭБСУШ Л нЕЮЙЛХ: - ьФП - нПТПЪЛБ, НХЦ НПК. чУЕЗДБ ЮФП-ОЙВХДШ ХУФТПЙФ.
ДБ НЩ У ОЙН ЪОБЛПНЩ... ФТПЫЛЙ, - УЛБЪБМ ПТДЙОБТЕГ, У ХУНЕЫЛПК ПФФЕОЙЧ УМПЧП "ФТПЫЛЙ". нЕЮЙЛ МЕЦБМ ЛБЛ РТЙЫЙВМЕООЩК, ОЕ ОБИПДС УМПЧ ПФ УФЩДБ Й ПВЙДЩ. чБТС ХЦЕ ЪБВЩМБ РТП ЛБТФПЮЛХ Й, ТБЪЗПЧБТЙЧБС У НХЦЕН, ОБУФХРЙМБ ОБ ОЕЕ ОПЗПК. нЕЮЙЛХ УФЩДОП ВЩМП ДБЦЕ РПРТПУЙФШ, ЮФПВЩ ЛБТФПЮЛХ РПДОСМЙ. б ЛПЗДБ ПОЙ ХЫМЙ Ч ФБКЗХ, ПО, УФЙУОХЧ ЪХВЩ ПФ ВПМЙ Ч ОПЗБИ, УБН ДПУФБМ ЧНСФЩК Ч ЪЕНМА РПТФТЕФ Й ЙЪПТЧБМ ЕЗП Ч ЛМПЮЛЙ.
Степанова Е.В.
Рано утром 22 июня 1941г., нарушив договор о ненападении, фашистская Германия вторглась на территорию СССР. Началась Великая Отечественная Война. Она стала важнейшей частью Второй Мировой Войны, во многом изменив ход последней. С самого начала эта война отличалась своим размахом, кровопролитностью, крайним напряжением борьбы и небывалым зверством фашистов по отношению к военнопленным и гражданскому населению. За четыре года страна потеряла до 30 млн. человек, большинство которых не военнослужащие, а гражданские лица. Война затронула все семьи и моя не исключение.
Моя бабушка никогда не рассказывала о войне, почему я не знаю. Когда мы её просили рассказать, что-нибудь, она говорила мало или вообще переводила разговор на другую тему. Вот всё, что я могу вспомнить из её рассказов: Когда началась война моя бабушка Воробьева Александра Ивановна жила в селе Труновка Ставропольского края. Ей тогда было 12 лет. В семье кроме неё было ещё 2 брата и 3 сестры. Младшей было только 4 года. В связи с тем, что мой прадедушка был бригадиром полеводческой бригады колхоза, и у него было много детей, его не призвали в ряды Красной Армии. Уже через некоторое время начался голод. Всю еду отдавали детям. Те, кто был постарше, работали вместе с родителями в колхозе. Когда бабушкиному брату Воробьеву Пётру Ивановичу исполнилось 18, его призвали. В сражении у некого села, название которого уже никто не помнит, войска начали отступление, а мой дедушка был ранен и потерял сознание. Когда он очнулся, ему удалось доползти до села и родители отвезли его в госпиталь, ведь тогда очень боялись того, что тебя могли назвать дезертиром и объявить врагом народа. Позже и второго брата Воробьёва Николая Ивановича забрали в армию. Правда, его отправили на шахту. Во время бомбёжки шахта обвалилась, и мой дедушка был контужен. Он уже никогда не был таким, каким был до войны.
Война объединяет людей, все помогают друг другу, как могут; чужое горе воспринимается как своё, поэтому не удивительно, что во время войны люди не боятся говорить о себе.
После освобождения Сталинграда мою бабушку и её сестер отправляли его восстанавливать. Там они познакомились с офицером 4-й танковой армии. Он рассказал им один случай: Танковые соединения несли огромные потери в технике, и случилось так, что в этой армии оставалось всего четыре танка. Кто-то из офицеров спросил: не потому ли она и называется 4-й танковой армией? Солдаты внесли поправку: свою армию они с горькой иронией называли четырёхтанковой. Сестра моей бабушки встречалась с этим офицером. А когда их отправили домой, этот офицер очень просил, чтобы она вернулась, как будто чувствовал, что она не вернётся.
Мама моего отца, Вера Ивановна, была ещё девочкой, когда началась война. А уже с 15 лет она работала в Свердловске на лесоповале. Они восстанавливали танковый завод. Она никогда не говорила, что было трудно, а ведь там можно было и умереть. Дерево могло придавить, если ты оказывался у основания. Все работали безропотно, потому что понимали, что идёт война. Когда её мама умерла, ей разрешили съездить на похороны. Назад она уже не вернулась, и её чуть не посадили за это. Но так как она уже на следующий день вышла в колхоз и оставалась единственной опорой всей семьи, её не посадили.
Мой прадедушка Тимофей Иванович прошёл три войны. Во время Гражданской войны он воевал под Ленинградом в Красной коннице. Потом была война с Финляндией, где он был ранен. Во время Великой Отечественной Войны он был ранен в грудь, но пулю так и не достали. Она так и осталась напоминанием о его боевом прошлом. Можно сказать, что всю жизнь мой прадед воевал.
Мой дедушка, Иван Иванович, был призван в 1939 году, а в 1943 он попал на границу с Турцией и до 1951 года он служил там. Дедушка мало рассказывал, но одну историю я помню. Дедушка нашёл немецкий телефонный провод и отрезал его, но он не знал, что с ним делать, ведь если бы немцы узнали, его бы расстреляли. На помощь пришли сельские жители. Женщины сделали из провода бусы и никто ничего не узнал. Мой дедушка и его отец не раз были награждены медалями. Среди прочих есть и медаль за «победу над Германией».
Про своих родственников я знаю очень мало. Они не рассказывали, а я не выспрашивала. Но есть люди, которые говорят. Таким человеком был дедушка моей подруги. Как-то раз он рассказал нам про свои подвиги. Её дедушка, Кованов Владимир Васильевич, был врачом. В июле 1941 года ему предложили выехать в сортировочный эвакогоспиталь, расположенный в Ярославле, где он должен был занять должность ведущего хирурга.
Госпиталь был размещён на берегу Волги в зданиях, где сейчас находятся теоретические кафедры медицинского института. Долго осматриваться и привыкать к новому месту не пришлось. Июль и август прошли в напряженной работе. Это было труднейшее время горького для всех периода войны. Поток раненых накатывался один за другим, и они едва справлялись с тем, чтобы обмыть их, переодеть, сменить повязки и быстрее эвакуировать далее в тыл. Сутками врачи не покидали госпиталя, особенно в дни, когда к причалу с низовьев Волги подходили пароходы с ранеными или требовалось срочно разгрузить санитарный поезд на железнодорожном узле Ярославля. В такие дни на пристань, к вокзалу приходили сотни женщин, подростков-школьников, чтобы помочь вынести тяжелораненых, бережно уложить их в санитарные машины или приспособленные для этих целей полуторки. Ребята подносили раненым воду, помогали справиться с костылями, поднести в машину нехитрые пожитки солдат. Врачей в госпитале было немного- 5-6 человек. Работали без выходных, по 12-14 часов ежедневно. К тому же 2-3 раза в неделю каждому выпадало круглосуточное дежурство. Приходили помочь и учителя из соседних школ. Они быстро осваивали навыки по уходу за ранеными и больными. Иногда к ним на дежурство приходили их маленькие дети. Матери кормили их, чем могли, поили чаем и часто укладывали спать на кушетке в дежурке. Нередко пожилые солдаты, кто с перебитой рукой, кто на костылях или с перебинтованной головой, подсаживались к ребятам, рассказывали им о войне и давали кусочки сахара из своего скудного пайка. Дети доверчиво, интуитивно чувствуя их тревожную тоску, забирались к ним на колени и дарили забывшим тепло родного дома людям бесхитростную детскую радость.
В сентябре 1941 года его перевили в Казань. Там его сразу назначили ведущим хирургом эвакогоспиталя, расположенного на Ершовом поле, в здании ветеринарного техникума. К тому ему пришлось помогать молодым врачам двух соседних госпиталей. Работать в трёх госпиталях было физически невозможно. Главный хирург эвакогоспиталей Казани А.В. Вишневский посоветовал не делать все самому, а учить других врачей. Это было единственным выходом. Процесс « созревания» врачей в годы войны происходил значительно быстрее, нежели в мирное время, когда молодого врача не особенно торопили, не предоставляли ему такую самостоятельность, которую он получал теперь. Стоило показать врачу один раз, как нужно делать ту или иную операцию, и следующую операцию он делал уже самостоятельно и уверенно, как подобает заправскому хирургу. Не было случая, чтобы кто-нибудь из молодых врачей отклонился от участия в операции, сославшись на отсутствие опыта или какие-либо иные причины. Каждый молодой врач думал только о том, как помочь раненому, облегчит его страдания и быстрее вернуть в строй.
С 15 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 73 дивизии и 4 бригады, начали второе генеральное наступление на Москву. Москву защищала вся страна. Москва оказалось недоступной для гитлеровцев. В начале декабря наступил перелом. 5-6 декабря 1941 года войска перешли в наступление. Наступление Красной Армии развивалось стремительно. Вскоре вражеская группировка, нацеленная на Москву, была полностью уничтожена. Разгром немцев под Москвой развеял миф о непобедимости гитлеровского рейха. Это был и крах «блицкрига», и начало поражения фашистской Германии. То, что Красная Армия погнала фашистов на Запад, создавало у людей огромный психологический перелом. В госпиталях сразу почувствовали это по настроению людей. Забывая о ранах, они возбужденно рассказывали, как выбивали врага из подмосковных городов и деревень, как крушили вражескую технику. Рассказам не было конца. Иной раз создавалось впечатление, что эти люди, которые неделями не покидали окопов, поднимались в атаку под ураганным огнем, закрывали своей грудью товарищей, даже не подозревают о своей отваге и стойкости.
С начала 1942 года жизнь госпиталя вошла в размеренную колею. Раненые поступали по графику. Мы делали все, чтобы облегчить страдания раненых, успокоить их, создать хоть недолгую «мирную передышку». А они торопились. Те, у кого раны едва затянулись, беспрерывно осаждали нас, допытываясь, когда же мы их выпишем. Нетерпеливо подгоняли врачей, обвиняли их в бюрократизме. Танкист, которому осколок, как ножом, срезал руку у основания плеча, возмущался «беспомощностью медицины»: — В медсанбате я просил врачей пришить мне руку,- рассказывал он,- а они говорят, что таких операций никто еще не делал. Видали? Не делал! Так вы начните, говорю, тогда и другие будут делать! Ну как я без руки воевать буду?!
Воевать… А сам еле жив. Он потерял много крови, черты лица заострились, ходить не мог, больше лежал. Врачи перелили ему кровь, ввели глюкозу, физиологический раствор. В один из вечеров его срочно вызвали в госпиталь. В операционной на столе лежал тот танкист, под ним – лужа крови. Ксения Ивановна, опытная операционная сестра, из последних сил прижимала кровоточащие сосуды культи; в такой позе она простояла уже около часа. Оказалось, что гнойный процесс в мягких тканях культи расплавил торчащие закупоренные стволы крупных сосудов, возникло сильное кровотечение. Опоздай сестра на минуту, и раненый мог погибнуть. Владимир Васильевич немедленно приступил к перевязке сосудов выше места кровотечения. Операция прошла успешно. Когда выписывали танкиста и передавали ему протез искусственной руки, он сказал: — Сколько таких калек, как я… Учитесь скорее пришивать оторванные руки. Может, и моя прижилась бы?! И столько затаенной надежды было в этих словах, что они крепко запали в душу.
В скором времени в его судьбе произошёл серьезный перелом: его пригласили в мобилизационный отдел округа и сказали, что одному из фронтов нужен опытный хирург. Согласен ли он выехать в действующую армию? Конечно, он был готов выехать в любую минуту. Теплым осенним днем 1942 года он с еще одним хирургом, А.И.Лапиной, и сестрой, К.И.Чуркиной, направился в Москву. Их определили в один госпиталь и сделали его базовым, взяв слово, что они будут учить молодых врачей. Приблизительно в 15 километрах от линии фронта, в лесу, они разбили палатки для приема и обработки раненых, как и положено хирургическому госпиталю первой линии. Раненые не заставили себя ждать: медико-санитарный батальон дивизии не справлялся с потоком, часть раненых привозили прямо с передовой. В большой брезентовой палатке защитного цвета стояли пять операционных столов. В первые сутки они приняли более 300 раненых. Трое суток работали почти без отдыха. Чтобы сохранить работоспособность, организовали дежурства. Одни хирурги отдыхали, другие оперировали. Поздней осенью они приехали на Казанский вокзал, чтобы отправиться в район действий 5-й ударной армии. Обосновались в Камышине. Поскольку все хирурги были только после институтов, организовали курсы.
19 ноября 1942 года огненный шквал над вражескими позициями возвестил о начале наступления Красной Армии под Сталинградом. Госпиталь двигался за наступавшей армией. На два-три дня останавливались в отбитых у врага населенных пунктах, чтобы обработать раненых. А затем – снова вперед!
Февраль 1943 года был неустойчивым: то метель и холодные пронизывающие ветры, то ясное небо и тихая солнечная погода. Снегу нанесло много, но он быстро осел. Накатанные колеи дорог блестели как стеклянные. Бои ушли далеко вперёд. Развернулись решающие схватки за город Шахты. В это время подошёл фронтовой транспорт, и большую часть раненых вывезли. Оставались одни нетранспортабельные раненые и среди них двое особенно «тяжелых». У одного газовая гангрена развилась после слепого осколочного ранения голени, у другого – плеча. После широкого рассечения, переливания крови и введения противогангренозной сыворотки, а также поясничной блокады у раненого в голень дело быстро пошло на поправку. У раненого же в плечо процесс неожиданно стал распространяться на грудь и спину. Пришлось делать разрезы и там. Оперировать его приходилось по 2-3 раза в день, а в общей сложности он перенёс около 13 операций. Ценой упорной борьбы, длившейся целый месяц, удалось спасти раненому руку. Правда, мышечной ткани в области плеча осталось немного, но рука полностью сохранила подвижность. Наконец им на смену прибыл долгожданный фронтовой госпиталь, который до этого все ещё находился в районе Камышина. Собрались быстро и выехали на новое место, в район города Шахты. Там уже с нетерпением ждали.
Вскоре ему пришлось распрощаться с госпиталем. Он был назначен армейским хирургом в соседнюю, 44-ю армию. Чувства были противоречивые. С одной стороны, повышение, чувство огромной ответственности, с другой – грустно расставаться с товарищами, с которыми так сработался и свыкся. Утром, чуть свет, он уже ехал в 44-ю армии, которая действовала в районе Таганрога. Сразу же начал знакомиться с личным составом госпиталей и медсанбатов, которые в большинстве своем находились в «свернутом» состоянии, так как активных боевых действий армия в то время не вела. В конце лета 1943 года 44-я армия перешла в наступление. Раненые поступали большими партиями в медсанбаты и госпитали первой линии, расположенные вблизи атакующих частей. Хирургическая обработка раненых шла без задержки на этапах эвакуации. Полковые медицинские пункты после осмотра раненых и оказания первой помощи сразу же эвакуировали принятых в медсанбаты и госпитали армии. На операционный стол раненые поступали в первые 3-6 часов после ранения. Никакой задержки с хирургической обработкой и эвакуацией раненых не было. Но наступило осеннее бездорожье и затруднило эвакуацию. Возникли трудности с продовольствием и медикаментами. В создавшихся условиях регулярно снабжать госпитали полноценными продуктами, богатыми жирами и витаминами, не было возможным. А раненые, особенно тяжелые и потерявшие много крови, нуждались в калорийном и легко усвояемом питании. Тогда они начали широко применять свежую бычью кровь. Новый питательный продукт назвали гемокостолом. Благотворное действие его легко объяснимо. Свежая кровь животного содержит хорошо усвояемых организмом белки, соли и гормональные вещества, которые оказывают активизирующее действие на все жизненно важные процессы, протекающие в организме. При приеме гемокостола общее состояние улучшалось на глазах, появлялся аппетит, прибавлялся вес, повышался тонус. При этом быстро очищались и хорошо заживали раны.
Год 1944-й – год решающего наступления Красной Армии на всех фронтах, год полного освобождения территории нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков. Последняя военная зима с пронизывающими ледяными ветрами и моросящей сырой слякотью оттепелей уже, казалось, готова была уступить свои позиции всепобеждающему солнцу. Предчувствие весны ощущалось тем радостнее, чем явственнее приближался долгожданный День Победы. Радостно встречало советских воинов-освободителей население Польши. Там действовал специализированный госпиталь, работа в нем не прерывалась ни на минуту. Как-то его вызвали в политотдел армии. Врачам предложили оказывать помощь населению освобожденных районов. В его руки попал госпиталь в Седльце. Начали с того, что рассортировали больных, организовали санпропускник и с помощью местных жителей вымыли и подстригли обитателей больницы. Одновременно развернули операционную и перевязочную, оборудовали кухню и столовую для ходячих больных. За два-три дня городскую больницу нельзя было узнать. В отделениях навели идеальную чистоту и порядок. Раненые и больные лежали в чистом белье, перевязанные, ухоженные, а главное, хорошо накормленные.
Весной 1945 года войска 3-го Белорусского фронта, куда в те месяцы входила 28-я армия, вели бои на территории Восточной Пруссии. Участвуя в наступлении, 28-я армия вела ожесточенные бои под городом Гумбиннен. Раненых было много, особенно с пулевыми ранениями. В те дни медицинские пункты и армейские госпитали располагались близко к боевым порядкам. Раненые обрабатывали быстро и тут же эвакуировали во фронтовую базу. Военные действия в Восточной Пруссии подходили к концу. Закончился тяжелый день в медсанбате. Это была последняя ночь в Восточной Пруссии. Утром спешно грузились в машины, чтобы двинуться в Германию — под Берлин. В середине апреля 1945 года войска вышли на исходные рубежи для последних, решающих боев. Особая нагрузка в тех тяжелых боях последнего месяца войны выпала на долю мед. службы переднего края. Это понятно, если учесть, как усложнился розыск раненых и их вынос из-под обстрела в крупных населенных пунктах. Развалины домов, засады, лабиринты улочек, завалы, водные преграды – все это чрезвычайно затрудняло работу санитаров, медсестер, фельдшеров. Тем не менее мед. служба неплохо справлялась со своими задачами. В последние дни апреля начался штурм Берлина. Вскоре Берлин был занят. Ночью стало известно о подписании акта о капитуляции. Небо осветили ракеты, тишину прорезали залпы из револьверов и автоматов. Это были последние выстрелы войны, солдатский салют Победе.
Смолкли орудийные залпы, треск автоматов и лязг гусениц танков. Война окончилась. Не сразу пришла Победа. Она была завоевана в жестокой, кровопролитной войне, длившейся 1418 дней и ночей. Красная Армия разгромила основные силы гитлеровской военной машины и добилась всемирно-исторической победы. Медики фронта и тыла сделали немало для победы над фашистской Германией. Благодаря их мужеству, отваге и героизму медицинская помощь была оказана небывалому числу раненых и больных. По долгу своей профессии они приняли на свои плечи огромную тяжесть борьбы с тяжелыми страданиями раненых, героически боролись со смертью и на полях сражений, и в медсанбатах, и в госпиталях.
«Жизнь – вечность, смерть лишь миг один», — сказал поэт. Герои Отечественной войны вечно живут в нашей памяти, в наших сердцах, независимо от того, находятся ли они сегодня в строю или нет. Они всегда с нами и всегда будут живым примером, призывом к действию и благородной борьбе за жизнь человека. Светлые, радостные, хоть и наполненные горьким дымом пожарищ, майские дни 1945 года, дни Победы, не забудутся человечеством никогда.
Прошло уже 60 лет, а подвиги наших бойцов все ещё живы в памяти людей. Пока жива память о них и их подвигах, живы и они. Вечная память героям!
507. Вдохновение
Какое прекрасное утро! Чувствую, будто голубь жизни радостно встрепенулся в груди, и оттого захотелось собрать к большому столу много приятных людей, рассказать им про всё, слушать и особенно взять бы да вместе запеть. Но невозможно собраться, и оттого вместо хора я стою один у окна и сочиняю... (М. Пришвин.)
(47 слов. Непроизносимые согласные. Приставки. Удвоенные согласные. Глаголы на ться.)
Задание Графически обозначьте члены предложения и укажите, какой частью речи они выражены.
508. Госпиталь
Госпиталь стоял на стрелке у слияния двух ключей. На опушке, где постукивал дятел, шептались багряные маньчжурские черноклёны, а внизу, под откосом, неустанно пели укутанные в серебристый кустарник ключи. Больных и раненых было немного. Тяжёлых - двое. (А. Фадеев.)
(35 слов.)
Задание Графически обозначьте члены предложения и укажите, какой частью речи они выражены. Какая знаменательная часть речи здесь не представлена?
509. Вынужденное причаливание
Наш катер подходил к Дальним скалам. Он качался на волне, валился с борта на борт, даже зарывался кормой. Прямо по носу уже виднелся небольшой островок и две причудливо изогнутые скалы.
Подошли к островку. Катер тотчас же ткнулся носом в песок, плотный и чёрный, как асфальт. Мы выпрыгнули на берег и огляделись. Островок весь порос жёсткой травкой. Нигде не видно было ни души.(С. Сахарное.)
(62 слова. Гласные в корнях слов.)
Задание Подчеркните знаменательные части речи.
Сказать правду, спасенный не понравился Морозке с первого взгляда.
Морозка не любил чистеньких людей. В его жизненной практике это были непостоянные, никчемные люди, которым нельзя верить. Кроме того, раненый с первых же шагов проявил себя не очень мужественным человеком.
Желторотый… - насмешливо процедил ординарец, когда бесчувственного парнишку уложили на койку в избе у Рябца. - Немного царапнули, а он и размяк.
Морозке хотелось сказать что-нибудь очень обидное, но он не находил слов.
Известно, сопливый… - бурчал он недовольным голосом.
Не трепись, - перебил Левинсон сурово. - Бакланов!.. Ночью отвезете парня в лазарет.
Раненому сделали перевязку. В боковом кармане пиджака нашли немного денег, документы (звать Павлом Мечиком), сверток с письмами и женской фотографической карточкой.
Десятка два угрюмых, небритых, черных от загара людей по очереди исследовали нежное, в светлых кудряшках, девичье лицо, и карточка смущенно вернулась на свое место. Раненый лежал без памяти, с застывшими, бескровными губами, безжизненно вытянув руки по одеялу.
Он не слыхал, как душным темно-сизым вечером его вывезли из деревни на тряской телеге, очнулся уже на носилках. Первое ощущение плавного качания слилось с таким же смутным ощущением плывущего над головой звездного неба. Со всех сторон обступала мохнатая, безглазая темь, тянуло свежим и крепким, как бы настоянным на спирту, запахом хвои и прелого листа.
Он почувствовал тихую благодарность к людям, которые несли его так плавно и бережно. Хотел заговорить с ними, шевельнул губами и, ничего не сказав, снова впал в забытье.
Когда проснулся вторично, был уже день. В дымящихся лапах кедровника таяло пышное и ленивое солнце. Мечик лежал на койке, в тени. Справа стоял сухой, высокий, негнущийся мужчина в сером больничном халате, а слева, опрокинув через плечо тяжелые золотисто-русые косы, склонилась над койкой спокойная и мягкая женская фигура.
Первое, что охватило Мечика, - что исходило от этой спокойной фигуры - от ее больших дымчатых глаз, пушистых кос, от теплых смуглых рук, - было чувство какой-то бесцельной, но всеобъемлющей, почти безграничной доброты и нежности.
Где я? - тихо спросил Мечик.
Высокий, негнущийся мужчина протянул откуда-то сверху костлявую, жесткую ладонь, пощупал пульс.
Мечик с болью приподнял веки и посмотрел на говорившего. У того было длинное и желтое лицо с глубоко запавшими блестящими глазами. Они безразлично уставились на раненого, и один глаз неожиданно и скучно подмигнул.
Было очень больно, когда в засохшие раны совали шершавую марлю, но Мечик все время ощущал на себе осторожные прикосновения ласковых женских рук и не кричал.
Вот и хорошо, - сказал высокий мужчина, кончая перевязку. - Три дырки настоящих, а в голову - так, царапина. Через месяц зарастут, или я - не Сташинский. - Он несколько оживился, быстрей зашевелил пальцами, только глаза смотрели с тем же тоскливым блеском, и правый - однообразно мигал.
Мечика умыли. Он приподнялся на локтях и посмотрел вокруг.
Какие-то люди суетились у бревенчатого барака, из трубы вился синеватый дымок, на крыше проступала смола. Огромный черноклювый дятел деловито стучал на опушке. Опершись на посошок, добродушно глядел на все светлобородый и тихий старичок в халате.
Над старичком, над бараком, над Мечиком, окутанная смоляными запахами, плыла сытая таежная тишина.
Недели три тому назад, шагая из города с путевкой в сапоге и револьвером в кармане, Мечик очень смутно представлял себе, что его ожидает. Он бодро насвистывал веселенький городской мотивчик - в каждой жилке играла шумная кровь, хотелось борьбы и движения.
Люди в сопках (знакомые только по газетам) вставали перед глазами как живые - в одежде из порохового дыма и героических подвигов. Голова пухла от любопытства, от дерзкого воображения, от томительно-сладких воспоминаний о девушке в светлых кудряшках.
Она, наверно, по-прежнему пьет утром кофе с печеньем и, стянув ремешком книжки, обернутые в синюю бумагу, ходит учиться…
У самой Крыловки выскочило из кустов несколько человек с берданами наперевес.
Кто такой? - спросил остролицый парень в матросской фуражке.
Да вот… послан из города…
Документы?
Пришлось разуться и достать путевку.
- «… При… морской… о-бластной комитет… социалистов… ре-лю-ци-не-ров…», - читал матрос по складам, изредка взбрасывая на Мечика колючие, как бодяки, глаза. - Та-ак… - протянул неопределенно.
И вдруг, налившись кровью, схватил Мечика за отвороты пиджака и закричал натуженным, визгливым голосом:
Как же ты, паскуда…
Что? Что?.. - растерялся Мечик. - Да ведь это же - «максималистов»… Прочтите, товарищ!
Обыска-ать!..
Через несколько минут Мечик - избитый и обезоруженный - стоял перед человеком в островерхой барсучьей папахе, с черными глазами, прожигающими до пяток.
Они не разобрали… - говорил Мечик, нервно всхлипывая и заикаясь. - Ведь там же написано - «максималистов»… Обратите внимание, пожалуйста…
А ну, дай бумагу.
Человек в барсучьей папахе уставился на путевку. Под его взглядом скомканная бумажка как будто дымилась. Потом он перевел глаза на матроса.
Дурак… - сказал сурово. - Не видишь: «максималистов»…
Ну да, ну вот! - воскликнул Мечик обрадованно. - Ведь я же говорил - максималистов! Ведь это же совсем другое…
Выходит, зря били… - разочарованно сказал матрос. - Чудеса!
В тот же день Мечик стал равноправным членом отряда.
Окружающие люди нисколько не походили на созданных его пылким воображением. Эти были грязнее, вшивей, жестче и непосредственней. Они крали друг у друга патроны, ругались раздраженным матом из-за каждого пустяка и дрались в кровь из-за куска сала. Они издевались над Мечиком по всякому поводу - над его городским пиджаком, над правильной речью, над тем, что он не умеет чистить винтовку, даже над тем, что он съедает меньше фунта хлеба за обедом.
Но зато это были не книжные, а настоящие, живые люди.
Теперь, лежа на тихой таежной прогалине, Мечик все пережил вновь. Ему стало жаль хорошего, наивного, но искреннего чувства, с которым он шел в отряд. С особенной, болезненной чуткостью воспринимал он теперь заботы и любовь окружающих, дремотную таежную тишину.
Госпиталь стоял на стрелке у слияния двух ключей. На опушке, где постукивал дятел, шептались багряные маньчжурские черноклены, а внизу, под откосом, неустанно пели укутанные в серебристый пырник ключи. Больных и раненых было немного. Тяжелых - двое: сучанский партизан Фролов, раненный в живот, и Мечик.
Каждое утро, когда их выносили из душного барака, к Ме-чику подходил светлобородый и тихий старичок Пика. Он напоминал какую-то очень старую, всеми забытую картину: в невозмутимой тишине, у древнего, поросшего мхом скита сидит над озером, на изумрудном бережку, светлый и тихий старичок в скуфейке и удит рыбку. Тихое небо над старичком, тихие, в жаркой истоме, ели, тихое, заросшее камышами озеро. Мир, сон, тишина…
Не об этом ли сне тоскует у Мечика душа?
Да-а… Приходит это он до меня. Я, конешно, сидю на пасеке. Ну, не видались давно, поцеловались - дело понятное. Вижу только, сумный он штой-то… «Я, говорит, батя, в Читу уезжаю». - «Почему такое?..» - «Да там, говорит, батя, чехословаки объявились». - «Ну-к что ж, говорю, чехословаки?.. Живи здесь; смотри, говорю, благодать-то какая?..» И верно: на пасеке у меня - тольки што не рай: березка, знаишь, липа в цвету, пчелки… в-ж-ж… в-ж-ж…
Пика снимал с головы мягкую черную шапчонку и радостно поводил ею вокруг.
И что ж ты скажешь?.. Не остался! Так и не остался… Уехал… Теперь и пасеку «колчаки» разгромили, и сына нема… Вот - жизнь!
Мечик любил его слушать. Нравился тихий певучий говор старика, его медленный, идущий изнутри, жест.
Но еще больше любил он, когда приходила «милосердная сестра». Она обшивала и обмывала весь лазарет. Чувствовалась в ней большущая любовь к людям, а к Мечику она относилась особенно нежно и заботливо. Постепенно поправляясь, он начинал смотреть на нее земными глазами. Она была немножко сутула и бледна, а руки ее излишне велики для женщины. Но ходила она какой-то особенной, неплавной, сильной походкой, и голос ее всегда что-то обещал.
И когда она садилась рядом на кровать, Мечик уже не мог лежать спокойно. (Он никогда бы не сознался в этом девушке в светлых кудряшках.)
Блудливая она - Варька, - сказал однажды Пика. - Мо-розка, муж ее, в отряде, а она блудит…
Мечик посмотрел в ту сторону, куда, подмигивая, указывал старик. Сестра стирала на прогалине белье, а около нее вертелся фельдшер Харченко. Он то и дело наклонялся к ней и говорил что-то веселое, и она, все чаще отрываясь от работы, поглядывала на него странным дымчатым взглядом. Слово «блудливая» пробудило в Мечике острое любопытство.
А отчего она… такая? - спросил он Пику, стараясь скрыть смущение.
А шут ее знает, с чего она такая ласковая. Не может никому отказать - и все тут…
Мечик вспомнил о первом впечатлении, которое произвела на него сестра, и непонятная обида шевельнулась в нем.
С этой минуты он стал внимательней наблюдать за ней. В самом деле, она слишком много «крутила» с мужчинами, - со всяким, кто хоть немножко мог обходиться без чужой помощи. Но ведь в госпитале больше не было женщин.
Утром как-то, после перевязки, она задержалась, оправляя Мечику постель.
Посиди со мной… - сказал он, краснея. Она посмотрела на него долго и внимательно, как в тот день, стирая белье, смотрела на Харченко.
Ишь ты… - сказала невольно с некоторым удивлением.
Однако, оправив постель, присела рядом.
Тебе нравится Харченко? - спросил Мечик. Она не слышала вопроса - ответила собственным мыслям, притягивая Мечика большими дымчатыми глазами:
А ведь такой молоденький… - И спохватившись: - Харченко?.. Что ж, ничего. Все вы - на одну колодку…
Мечик вынул из-под подушки небольшой сверток в газетной бумаге. С поблекшей фотографии глянуло на него знакомое девичье лицо, но оно не показалось ему таким милым, как раньше, - оно смотрело с чужой и деланной веселостью, и хотя Мечик боялся сознаться в этом, но ему странно стало, как мог он раньше так много думать о ней. Он еще не знал, зачем это делает и хорошо ли это, когда протягивал сестре портрет девушки в светлых кудряшках.
Сестра рассматривала его - сначала вблизи, потом отставив руку, и вдруг, выронив портрет, вскрикнула, вскочила с постели и быстро оглянулась назад.
Хороша курва! - сказал из-за клена чей-то насмешливый хрипловатый голос.
Мечик покосился в ту сторону и увидел странно знакомое лицо с ржавым непослушным чубом из-под фуражки и с насмешливыми зелено-карими глазами, у которых было тогда другое выражение.
Ну, чего испугалась? - спокойно продолжал хрипловатый голос. - Это я не на тебя - на патрет… Много я баб переменил, а вот патретов не имею. Может, ты мне когда подаришь?..
Варя пришла в себя и засмеялась.
Ну и напугал… - сказала не своим - певучим бабьим голосом. - Откуда это тебя, черта патлатого… - И обращаясь к Мечику: - Это - Морозка, муж мой. Всегда что-нибудь устроит.
Да мы с ним знакомы… трошки, - сказал ординарец, с усмешкой оттенив слово «трошки».
Мечик лежал как пришибленный, не находя слов от стыда и обиды. Варя уже забыла про карточку и, разговаривая с мужем, наступила на нее ногой. Мечику стыдно было даже попросить, чтобы карточку подняли.
А когда они ушли в тайгу, он, стиснув зубы от боли в ногах, сам достал вмятый в землю портрет и изорвал его в клочки.
О сгоревших в Москве русских больных и раненых
Кстати, о раненых. Историк Н.А. Троицкий пишет об оставлении Москвы:
«Царские власти оставили в городе, обреченном на сожжение, 22,5 тыс. раненых, из которых от 2 до 15 тыс. (по разным источникам) сгорели».
Но так ли все было на самом деле?
С одной стороны, действительно в Москве было сосредоточено огромное количество больных и раненых русских солдат и офицеров. Из сохранившихся документов следует, что к 1 (13) сентября 1812 года в Москве в госпиталях было собрано 22 500 человек. Но в этих же документах говорится, что в девять часов вечера было дано «внезапное приказание о выводе больных и раненых из Москвы, коих большая часть взяла направление к Владимиру и Рязани».
Историк А.А. Смирнов, специально занимавшийся этим вопросом, делает предположение, что 22 500 человек «не были «оставлены в городе», а только собраны в Москве. А поскольку большая часть больных и раненых вышла из Москвы, то остаться могла лишь примерно треть указанного количества, то есть около 7 тыс. Однако это еще не означает, что все они сгорели, ибо, как известно, пожар уничтожил не все госпитали».
С другой стороны, граф Ф.В. Ростопчин, в последний момент узнав о решении М.И. Кутузова сдать Москву, с негодованием писал жене: «Бросают 22 000 раненых…» Этим он, естественно, стремится подчеркнуть, что «бросают» они, военачальники, принявшие такое решение, а лично он к этому не имеет никакого отношения, хотя вся тяжесть эвакуации города легла именно на его плечи.
При всем при этом Ф.В. Ростопчин даже не высказывает предположения о возможной гибели какого-либо числа русских больных и раненых в московском пожаре.
Генерал А.П. Ермолов в своих «Записках» тоже указывает на то, что в Москве было собрано более 20 000 человек. Но он говорит об этом так:
«Кутузов дал необдуманное повеление свозить отовсюду больных и раненых в Москву <…> и более двадцати тысяч их туда отправлено».
Получается, что генерал Ермолов тоже говорит не об оставленных в Москве, а о собранных в ней.
Иногда даже называется цифра 26 000 больных и раненых, но из них якобы осталось в городе около 10 000 человек, а остальные были вывезены или как-то выбрались сами.
Карл фон Клаузевиц в письме жене об оставлении Москвы, датированном 28 октября 1812 года, сообщает:
«Улицы были полны тяжелоранеными. Страшно подумать, что большая часть их – свыше 26 000 человек – сгорела».
Историк А.А. Смирнов по этому поводу пишет:
«Достоверность этих сведений весьма сомнительна. Скорее всего, они основаны на слухах, ибо автор письма не знал русского языка <…> Будучи во время оставления Москвы начальником штаба 1-го кавалерийского корпуса, Клаузевиц находился в арьергарде российских войск и покинул Москву одним из последних. Конечно, он мог видеть раненых, но количества их не подсчитывал, а воспользовался, вероятно, чьим-то рассказом».
Что же касается Бюллетеней Великой армии, то вряд ли их можно рассматривать как объективные документы, что неоднократно уже доказывали историки. В 19-м Бюллетене от 4 (16) сентября 1812 года сообщалось из Москвы:
«Тридцать тысяч раненых или больных русских находятся в госпиталях, оставленные без помощи и пищи».
А, например, 20-й Бюллетень на другой же день заявлял:
«Тридцать тысяч русских раненых и больных сгорели».
Совершенно непонятно, как французы могли подсчитать это количество?
«Большого стоило труда вытащить из загоревшихся домов и госпиталей некоторую часть больных русских; осталось еще четыре тысячи сих несчастных. Число погибших во время пожара чрезвычайно значительно».
Погрузка раненых
А.А. Смирнов по этому поводу иронизирует:
«Сопоставив эти цифры, получим, что все 30 тыс. раненых, оставленных в Москве, сгорели. Если так, то какую же часть из них французы спасли? А если спаслись от пожара 4 тыс., то, значит, оставлено было гораздо больше 30 тысяч, а 30 тыс. были лежачими, то есть не могли самостоятельно выбраться из огня. В этом случае цифра оставленных в Москве русских раненых может превысить общую цифру потерь в Бородинском сражении. Как видно, если верить бюллетеням, то можно дойти до абсурда».
На самом деле назвать точную цифру брошенных на произвол судьбы больных и раненых вряд ли возможно. Разные источники насчитывают оставленных в диапазоне от 2000 до 15 000 человек, но это совершенно не значит, что все они сгорели в московском пожаре.
Генерал А.И. Михайловский-Данилевский пишет, что в Москве к моменту ее сдачи накопилась 31 000 раненых, и «гражданское начальство принуждено было покинуть в Москве до 10 000 раненых, из коих весьма немногие спаслись от огня, голода и свирепства неприятелей».
Итальянский офицер Чезаре Ложье утверждает, что в Москве оставалось «более 20 000 тяжелобольных и раненых; считают, что погибло 10 000, то есть приблизительно половина всех».
Историки Эрнест Лависс и Альфред Рамбо в своей «Истории XIX века» говорят о том, что «русские раненые из-под Бородина были брошены в госпиталях; 15 000 их сгорело».
Впрочем, источников подобных заявлений никто не приводит.
В самом деле, можно быть свидетелем какого-то события и потом написать о нем, но как можно пересчитать в огромном горящем городе всех больных и раненых солдат и офицеров одной из армий, а потом еще и выделить из них число сгоревших? Очевидно, что это нереально…
Вот, например, строки из письма лейб-хирурга Я.В. Виллие А.А. Аракчееву:
«Раненые, отправленные в Москву, получали на каждой станции перевязку; теплую пищу, вино и прочее <…> К крайнему моему сожалению, не имею я до сих пор сведения, сколько больных и раненых вышло из Москвы: ибо они принуждены были оставить оную внезапно и идти по разным дорогам. Причины же умножения в армии больных должно искать в недостатке хорошей пищи и теплой одежды. До сих пор большая часть солдат носят летние панталоны, и у многих шинели сделались столь ветхи, что не могут защищать их от сырой и холодной погоды».
Как видим, даже главный медик действующей армии Джеймс Виллие (он был шотландцем по происхождению) не имел точных сведений о том, сколько больных и раненых вышло из Москвы. Что же говорить о других…
Понятно, что судьба брошенных в Москве больных и раненых была ужасна. И дело тут не в точном подсчете их количества. Все это страшно, независимо от того, было их 15 000 или, например, «всего» сто человек.
Один из очевидцев происходившего в Москве оставил нам кошмарные воспоминания:
«Как только огонь охватил здания, где были скучены раненые, послышались раздирающие душу крики, восходящие как бы из громадной печи. Вскоре несчастные показались в окнах и на лестницах, напрасно силясь унести свое полуобгоревшее тело от огня, который их обгонял… Силы им изменяли; задыхаясь от дыма, они не могли уже более ни двигаться, ни кричать… Несчастные умирали в страшных мучениях».
Повторимся, совершенно неважно, сколько их было. Все их жизни лежат на совести совершенно конкретных людей…
Историк А.И. Попов делает вывод:
«Конечно, нельзя исключить некоторые случаи жестокого обращения наполеоновских солдат с русскими ранеными, но они не носили массового характера. Основная часть русских раненых погибла в результате пожара, главными виновниками которого – и в этом нет оснований сомневаться – были их соотечественники. Знал ли Ростопчин, что Кутузов оставит Москву и в ней столько раненых? Знал ли Кутузов, какую участь готовит первопрестольной Ростопчин? Вопросы риторические – Ростопчин не был приглашен на совет в Филях».
Из книги Первый удар Сталина 1941 [Сборник] автора Суворов ВикторАлександр Больных Тильзитский тупик Если говорить о планах превентивного удара Советского Союза по Германии в 1940-х годах, то можно заметить одну интересную особенность. С легкой руки британского историка (советского изменника Суворова) Резуна принято считать, что
Из книги XX век танков автора Больных Александр ГеннадьевичАлександр Больных XX век танков Откуда есть и пошла танковая война Что такое танковая война? На этот наивный вопрос без малейших затруднений отвечают военные энциклопедии. СВЭ, например, дает такое определение: «Танковая война (иностр.) - понятие, выражающее
Из книги АнтиМЕДИНСКИЙ. Псевдоистория Второй Мировой. Новые мифы Кремля автора Буровский Андрей МихайловичАлександр Больных. Чтобы в ложь поверили.. Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной. Д-р Геббельс Когда мне предложили поработать с книгой В. Мединского «Война», я погрузился в глубокие размышления. В общем-то это неблагодарное занятие - ловить блох в чужой книге,
Из книги Опасное небо Афганистана [Опыт боевого применения советской авиации в локальной войне, 1979–1989] автора Жирохов Михаил АлександровичДоставка боеприпасов и продовольствия, эвакуация раненых и больных Для доставки боеприпасов и продовольствия, эвакуации раненых и больных выделялась пара вертолетов Ми-8МТ (боевая зарядка в зависимости от загрузки, САБ, два блока Б8В20 и боекомплект к пулемету).Выполнение
Из книги Описание Отечественной войны в 1812 году автора Михайловский-Данилевский Александр ИвановичНаполеон в Москве Наполеон намеревается угрожать Петербургу. – Противное сему мнение Маршалов. – Наполеон решается оставаться в Москве. – Возвращение его из Петровского дворца в Москву. – Вид столицы. – Меры осторожности в Кремле. – Разорение Кремля. – Разговор
Из книги Солдаты и конвенции [Как воевать по правилам (litres)] автора Веремеев Юрий ГеоргиевичКонвенция по улучшению участи раненых и больных в армиях в поле Женева, 6 июля 1906В 1906 году заключается новая, радикально переработанная конвенция, которая оказалась значительно более подробной (33 статьи против 10). Она уточнила ряд положений и обговорила то, что было ранее
Из книги Индейцы Дикого Запада в бою. «Хороший день, чтобы умереть!» автора Стукалин Юрий ВикторовичКонвенция по улучшению участи раненых и больных в армиях в поле Женева, 24 июля 1929 г.Опыт Первой мировой войны и практика применения конвенции 1906 года потребовали внести определенные уточнения и изменения, более соответствующие изменившимся условиям войны. Поэтому летом
Из книги Советские воздушно-десантные: Военно-исторический очерк автора Маргелов Василий ФилипповичГлава 17 Поведение раненых воинов в бою Все белые современники отмечали, что раненый индейский воин, подобно медведю гризли, становился наиболее опасным противником. Если путь к отступлению был отрезан, он отстреливался или отбивался ножом, стараясь нанести врагу
Из книги 1941. Совсем другая война [сборник] автора Коллектив авторовГлава 20 Лечение раненых Ноа Смитвик писал, что никогда не видел ни одного индейца с врожденными физическими дефектами, но они очень гордились полученными в боях шрамами, особенно от пуль, делая вокруг них татуировки. Выбитые глаза и челюстно-лицевые травмы не были
Из книги Россия в Первой мировой войне автора Головин Николай Николаевич3. На подступах к Москве Гитлеровское командование после провала плана захвата Москвы с ходу в первые месяцы войны подготовило крупную наступательную операцию под кодовым наименованием «Тайфун». План предусматривал тремя мощными ударами танковых группировок из
Из книги Мост шпионов. Реальная история Джеймса Донована автора Север АлександрАлександр Больных. Тильзитский тупик Если говорить о планах превентивного удара Советского Союза по Германии в 1940-х годах, то можно заметить одну интересную особенность. С легкой руки британского историка (советского изменника Суворова) Резуна принято считать, что
Из книги 1812. Полководцы Отечественной войны автора Бояринцев Владимир ИвановичАлександр Больных. «Festung Moskau» Совсем недавно в Екатеринбурге проходил ежегодный фестиваль фантастики «Аэлита-2010», лауреатом которого стал один из зачинателей жанра альтернативной истории в России питерский писатель Андрей Лазарчук. В то время, когда историки еще только
Из книги автораАлександр Больных. Секса у нас нет. Гинденбургов тоже… Хорошо жить в Греции, ведь, по словам Антона Павловича Чехова, в этой стране есть абсолютно всё. Зато в России, если верить некоей учительнице, нет даже секса, наверное, именно поэтому мы сейчас сидим в демографической
Из книги автораЧИСЛО РАНЕНЫХ Определить отдельно численность раненых, задержанных нами в лечебных заведениях театра военных действий, очень трудно.Научное статистическое исследование потерь в минувшую войну, сделанное на основании исчерпывающего изучения собранного материала на
Из книги автораВ Москве О том, что происходило в германском посольстве в Москве в первые дни Великой Отечественной войны, должен был бы рассказать в своих мемуарах «В бурях нашего века: записки разведчика-антифашиста» агент советской военной разведки и сотрудник этой дипмиссии Герхард
Из книги автораНаполеон в Москве Наполеон въехал на Поклонную гору и, увидев расстилающуюся у ног его древнюю столицу русского государства, воскликнул: «Наконец вот он – этот знаменитый город!.. Теперь война кончена».15-го сентября Наполеон торжественно въехал в Москву. У