Внутри особняков современной аристократии. Английская иудейская аристократия великобритании Английские аристократы
1 июля 2016, 12:13Давно хотела сделать этот пост. Не то чтобы я фанат Королевы Англии, или Англии, или Кейт Миддлтон (принц Гарри - исключение, разумеется), просто не единожды слышала, что в Англии сильна классовость, аристократы супер закрыты, то-сё, вот и интересно - как это возможно в нашем легком, быстром 21 веке? И тут попалась мне книжка Джулиана Феллоуза "Снобы".
В числе его работ - "Аббатство Даунтон", например. Роман "Снобы" написан от лица актера-аристократа, так что можно предположить, что как минимум автор с героем себя ассоциирует. Была на самом деле описанная в книге история или нет - неважно,на мой взгляд, главное, что тема классовости и закрытости английских верхов раскрыта там неплохо.
Вкратце содержание: есть семья графов Броттонов (мама - железная леди с кровью синее некуда, тюфяк - папа, примерно такой же тюфяк, но благородный и добрый сын, трезвомыслящая дочь, которая замужем за каким-то наглым брокером, за которого вышла в пику маман). Есть семья Лэвери - представители верхушки миддл-класса: мама, мечтающая выдать дочь замуж за аристократа и немного повернутая на том, чтоб попасть в высшее обчество и гонять чаи с благородными дамами, папа-пофигист, и дочь - вся в папу. Автор знает и тех, и других. Главная сюжетная линия - как тюфяк-сын влюбился в пофигистку-дочь и что из этого вышло. Вышло интересно, почитайте на досуге, а я просто скопирую несколько фрагментов книги (пятница, отчеты начались, самое время для поста про английскую аристократию:))
Итак, про семью Лэвери (тут многабукв)
"Лэвери не были богаты, но и не бедствовали, а так как у них был только один ребенок, им никогда не приходилось особо экономить. Эдит отправили в модный детский сад, а затем в Бененден («Нет, принцесса здесь совершенно ни при чем. Просто мы перебрали варианты и решили, что это – самое вдохновляющее место»). Миссис Лэвери хотелось бы, чтобы ее дочь продолжила обучение в университете, но когда результаты экзаменов Эдит оказались недостаточно хороши, чтобы обеспечить ей поступление в одно из тех заведений, куда им бы хотелось ее отправить, миссис Лэвери не была разочарована. У нее был еще один честолюбивый замысел – вывести дочь в свет.
Самой Стелле Лэвери не довелось дебютировать. И этого она стыдилась до глубины души. Она старалась скрыть это, не раз вспоминая со смехом, как весело ей жилось в юности, и, если от нее настойчиво требовали подробностей, могла со вздохом сказать, что дела ее отца сильно пошатнулись в тридцатые (таким образом связывая себя с обвалом на Уолл-стрит, образами Скотта Фицджеральда и Великого Гэтсби). Или же, перевирая даты, она винила во всем войну. Но действительность, как миссис Лэвери приходилось признаваться самой себе в глубине души, состояла в том, что в социально менее гибком мире пятидесятых, границы между теми, кто входил в Общество, и остальными были значительно более четкими. Семья Стеллы Лэвери к Обществу не принадлежала……
….Благодаря тому что к девяностым годам двадцатого века представление ко двору (что могло бы оказаться проблематичным) уже отошло в прошлое, миссис Лэвери оставалось только убедить мужа и дочь, что и время, и деньги будут потрачены не зря.
Долго уговаривать их не пришлось. У Эдит не было четких жизненных планов, и идея отложить момент принятия решения на год – год, наполненный приемами и вечеринками, – показалась ей замечательной. А мистеру Лэвери нравилось представлять жену и дочь среди лондонского бомонда, и он был согласен за это заплатить. Тщательно взлелеянных связей миссис Лэвери хватило, чтобы Эдит попала в список приглашенных на чаепития к Питеру Тауненду, а внешность девушки позволила ей стать одной из моделей на модном показе в Беркли. Дальше ветер был уже попутный. Миссис Лэвери обедала вместе с другими матерями дебютанток выбирала дочери платья для загородных балов и в целом прекрасно провела время. Эдит тоже неплохо повеселилась.
Вот только миссис Лэвери огорчало, что когда Сезон подошел к концу, когда окончился последний зимний благотворительный бал и вырезки из «Татлера» были вклеены в альбом вместе с приглашениями, ничего как будто не изменилось. За этот год Эдит принимали у себя дочери нескольких пэров – включая одного герцога, отчего у Стеллы в особенности перехватывало дыхание, – и все эти девушки посетили коктейль, который устраивала сама Эдит в Клэридже (один из самых счастливых вечеров в жизни миссис Лэвери), но те подруги, что остались с Эдит, когда музыка стихла и танцы закончились, точь-в-точь походили на девочек, которые приезжали к ней погостить из школы – дочери преуспевающих бизнесменов, представителей верхушки среднего класса. …..
Эдит видела разочарование матери, но хоть она и не была недоступна, как мы увидим, для чар богатства и знатности, она не очень понимала, каким образом может оправдать ожидания и завести по-настоящему близкую дружбу с дочерьми Знатных Домов. Все они знали друг друга чуть ли не с рождения, да и вообще – она сознавала, что будет очень нелегко принимать их согласно их вкусам в квартире на Элм-Парк-Гарденз. Она сохранила знакомство со всеми девушками, дебютировавшими вместе с ней, и, случайно где-нибудь встретившись, они приветливо кивали друг другу, но жизнь вернулась в прежнюю колею, и все стало почти так же, как сразу после школы…."
Об общении.
(фото случайны, но на всех - представители аристократии)
"– Джейн, Генри, добрый вечер, – Чарльз встал и кивнул в сторону Эдит. – Вы знакомы с Эдит Лэвери? Генри и Джейн Камнор.
Джейн мимоходом и почти неощутимо пожала руку Эдит, затем снова обернулась к Чарльзу и, усаживаясь, налила себе вина.
– Умираю от жажды. Как поживаешь? Что с тобой случилось в Аскоте?
– Ничего не случилось. Я там был.
– Я думала, мы все вместе обедаем в четверг. С Уитерби и его женой. Мы тебя искали-искали, но потом махнули рукой. Камилла была страшно разочарована. – Она заговорщически улыбнулась Эдит, будто приглашая и ее посмеяться над шуткой. На самом деле она, конечно же, сознательно подчеркивала, что Эдит здесь чужая и понятия не имеет, о чем речь...Эдит улыбнулась в ответ. Ей не в новинку была эта острая потребность представителей высших классов демонстрировать, что они знают друг друга и регулярно занимаются одним и тем же с одними и теми же людьми."
"У нее была эта любопытная уверенность английских представителей высших классов, что какова бы ни была ситуация и сколько бы другие ни лезли из кожи вон ради нее, даже когда, как сейчас, нисколько незнакомые люди предлагают ей свое гостеприимство, все же это она, леди Кэролайн Чейз, оказывает им услугу. Для таких людей немыслимо даже представить, что они не обязательно оказывают честь дому, в который входят. И в результате, из-за этой уверенности, что она облагодетельствовала хозяев одним своим присутствием, Кэролайн никогда нисколько не старалась вести себя приятно ни с кем, кроме людей своего круга, и хотя была умной женщиной, могла оказаться убийственно скучной гостьей. Но об этом ни она, ни многие другие очень похожие на нее люди даже не подозревали."
" Миссис Фрэнк подошла к Кэролайн и принялась расспрашивать ее об общих знакомых. Похоже, ей было неприятно, что ее не пригласили на свадьбу Чарльза, потому что многие из ее вопросов заканчивались словами «они, наверное, были на приеме», и Кэролайн снова и снова приходилось признавать, что да, были. Имена расходились кругами по глубокой лазурной глади средиземноморского неба, пока они переходили с террасы на террасу. Видели ли они Эстерхейзи с супругой? Полиньяков? Девонширов? Меттерников? Фрескобальди? Имена, вырванные из исторических трактатов, имена, запомнившиеся Эдит на уроках истории, посвященных Испании, правлению Филиппа II, или Ризогрименто, или Французской революции, или Венскому конгрессу. И тем не менее вот они все, лишенные всякого реального значения. Они стали всего лишь картами, крупными козырными картами в игре в имена. Ставки были высоки, и Эдит с некоторым изумлением и удовольствием заметила, что Джейн Камнор и Эрик отстали на несколько шагов и идут рядом с Тиной, очевидно стремясь избежать того ощущения, что их оставили за бортом, которое они так любили вызывать у других. Кэролайн и Чарльз были невозмутимы. Было ясно, что, несмотря на все миллионы Фрэнков, брат и сестра могли ответить именем на каждое имя, да еще и добавить парочку сверху. "
О трудностях выбора.
"Пора было взглянуть правде в глаза. Эдит не понравится его матери. Это он знал наверняка. Если бы Эдит представили его матери в качестве жены кого-то из друзей, девушка могла бы ей даже приглянуться – если бы леди Акфильд вообще ее заметила, – но в качестве девушки Чарльза ее встретят отнюдь не с распростертыми объятиями."
"И конечно, как только она произнесла: «Я так рада видеть у нас друзей нашей дорогой Эдит», я понял, что будущая невестка ей не нравится. Вообще, «не нравится» – не совсем верное выражение. Ее изумляло, что собственный сын женится на девушке, с которой она не только не была знакома – о которой она даже не слышала. Она поверить не могла, что друзья этой девушки – не дети ее собственных друзей. Поразительно, что Эдит вообще попала к ним в дом. Как это случилось? "
Об имуществе.
"У этих людей может быть дом на Честер-сквер и маленький коттеджик в Дербишире, но вы можете не сомневаться, что «домой» – это туда, где под окнами растет трава. А если подобного убежища не существует в принципе, то они ясно дадут вам понять, что для хорошего самочувствия им жизненно необходимо как можно чаще сбегать из города погостить к своим сельским друзьям, прочь от дыма и пыльных мостовых, подразумевая, что пусть им и приходится всю жизнь бродить меж каменных стен или сидеть за столом в Сити, в душе они навсегда останутся деревенскими жителями. Редко встретишь аристократа, который предпочитает Лондон, – по крайней мере такого, кто честно бы в этом признался."
"Представителям высших классов английского общества присуща глубокая подсознательная потребность читать свое отличие от других в окружающих их вещах. Для них нет ничего более удручающего (и менее убедительного), чем попытка заявить права на определенное социальное положение или статус, определенное происхождение или воспитание без необходимого реквизита и обязательного набора знакомств. Им и в голову не придет отделывать однокомнатную квартирку в Патни, не отметив ее случайным акварельным портретом своей бабки в кринолине, парой-тройкой пристойных антикварных вещей и какой-нибудь реликвией из своего привилегированного детства. Все эти вещи – своего рода знаковая система, указывающая посетителю, какое место хозяин отводит самому себе в классовой иерархии. Но более всего прочего настоящим отличительным знаком, лакмусовой бумажкой для них является то, удалось ли семье сохранить свой фамильный дом и имения. Или приемлемую их часть. Можно услышать, как какой-нибудь дворянин объясняет заезжему американцу, что состояние не играет в современной Англии важной роли, что люди могут оставаться в обществе и без гроша в кармане, что «земли в наши дни – скорее ответственность, чем прибыль», но в глубине души он во все это ни капли не верит. Он знает, что семья, потерявшая все, кроме титула, все эти герцогини с их домишками рядом с Чейни-Уок, виконты с захудалыми квартирками на Эмбери-стрит, повесь они там хоть в три слоя портреты и изображения родового поместья («Там сейчас что-то вроде фермерского колледжа»), все равно все эти люди являются de-classes для своего племени. Само собой, это осознание необходимости материального фундамента для социального положения остается таким же негласным, как масонский ритуал."
А, еще в тему. Выдержки из статьи про обучение в Оксфорде, называется "Секс, трава и классовая ненависть в Оксфорде"
"Традиция учит, что пробковые шлемы должны быть укомплектованы не просто светлыми головами, но светлыми аристократическими головами англиканского вероисповедания. Всё прочее - не более чем уступки реалиям деградировавшего внешнего мира, постепенно навязавшего Оксфорду католиков, нуворишей, отпрысков колониальных царьков, женщин, безбожников, цветных, средний и даже рабочий классы. Но по сути традиция сохраняется: вся система обучения и времяпрепровождения до сих пор целиком подстроена под дворянство, составляющее на сегодняшний день около 50 % учащихся. Это выпускники элитных частных школ типа Итона и Вестминстера, которых по Англии - от силы 10 % всех учебных заведений. Сто лет назад, пока Англия не лишилась имперско-аристократической гегемонии, эти школы поставляли 100 % оксфордских студентов. Но империя все равно наносит ответный удар. Навязанные извне 50 % - все эти «талантливые черные математики из неблагополучных семей» - равноправно крутятся в инкубаторе три года, напоследок гордо фотографируются с дипломом и счастливыми родителями, после чего возвращаются в ту же среду, из которой вышли три года ранее. Они пополняют ряды учителей, мелких госслужащих, офисных работников. Переезжают обратно к родителям в валийское село с невыговариваемым названием. Остаются на аспирантуру. А их недавние соседи по общежитию и друзья по фейсбуку уходят в дальнее плавание по коридорам власти. Больше они никогда не пересекутся. "
" Михалковы - не династия; династия - это когда выясняется, что средневековая столовая, в которой мы обедаем, была построена в шестнадцатом веке на деньги предка моего однокурсника, что у предка была та же фамилия, которую он не преминул высечь на стене столовой и что в тех редких случаях, когда мой однокурсник ужинает в столовой, а не в ресторане, он предпочитает сидеть под данной надписью. "
"Отличительных черт высшей касты - бесчисленное множество. Во-первых, это пуленепробиваемая уверенность в себе (скорее спокойное сознание собственного превосходства, нежели хамоватая самоуверенность - эта вылезает только во время попоек). Во-вторых, это мгновенно узнаваемая речь: так называемое RP-произношение (в народе - Queen’s English), интонации и слова-маркеры, сами по себе подчеркивающие принадлежность говорящего к элите. В-третьих, внешний вид. Как и русского туриста в Европе, выпускника британской частной школы в Оксфорде можно безошибочно угадать со спины. Угадать по как бы небрежно и случайно, а на деле тщательно всклокоченной шевелюре, атлетическому телосложению (регби плюс гребля) и шмоткам в диапазоне от чересчур очевидных Abercrombie & Fitch / Jack Wills (низшая планка) до сшитых на заказ розовых брюк от оксфордского портного с Turl Street с желтым пиджаком, голубыми носками и антикварной тросточкой (высшая планка).
Наивные студенты из простых смертных поначалу еще пытаются завязать знакомства с верхами и даже целый месяц «для галочки» занимаются греблей, но, наткнувшись на стену из вежливого безразличия и осознав бесплодность своих усилий, быстро прекращают попытки войти в круг избранных. В присутствии высшей касты они начинают говорить невпопад, запинаться, ощущая блеклость своей речи, и переминаться с ноги на ногу в кедах из Next за 20 фунтов. "
"Белая кость не презирает средний класс, она просто его не замечает. Пролетариат и деклассированные элементы как минимум интересны в той же мере, в которой английским путешественникам XIX века была интересна аномальная длина клиторов у представительниц африканских племен. Для этого сугубо викторианского любопытства и его гротескных объектов есть даже подходящее, отдающее кунсткамерой слово - curiosity (то самое, которое у Диккенса в The Old Curiosity Shop). Все, что нельзя заспиртовать и продемонстрировать своим рафинированным друзьям летним вечером на веранде родового поместья, сопроводив искрометным рассказом, не представляет ценности для элиты. Интересна либо завораживающая красота, либо патологическое уродство; либо расточительное богатство, либо чудовищная нищета. Я не цитирую Уайльда, это - дословный пересказ нетрезвой, но очень симптоматичной беседы первокурсников во время празднования бароном Н. своего совершеннолетия в пятизвездочном отеле."
Что-то многовато получилось, извиняюсь:)
P.S. Не завидую я герцогине Кэтрин.
0 6 сентября 2017, 16:47Елизавета II
Логично было бы предположить, что королева Елизавета II является самой богатой представительницей британской аристократии. Однако в государстве, монархом которого она является, состояние ее далеко не самое большое: среди титулованной знати она занимает лишь 15 строчку в рейтинге самых богатых, а во всей Великобритании — 319-ю, наряду с музыкальным магнатом Саймоном Коуэллом.
Состояние королевы оценивается в 350 миллионов евро. Елизавета II получает 15 процентов своей доли от сделок с принадлежащей ей недвижимостью, которой управляет компания Crown Estate. Кроме этого, в собственности королевы находится личная коллекция ювелирных украшений (среди которых — винтажная тиара Cartier стоимостью в 750 тысяч евро), машины и коллекции произведений искусства.
Однако есть аристократы, у которых кошельки гораздо толще, чем у королевы. Все они невероятно богаты — и невероятно закрыты: они не любят публичную жизнь, сторонятся журналистов и редко выходят в свет, по крайней мере, на те мероприятия, которые широко освещаются в СМИ.. сайт рассказывает о них.
1. Хью Ричард Луи Гросвенор, 10 миллиардов евро (9,35 миллиарда фунтов стерлингов)
26-летний Хью Гросвенор — Великобритании, которого прозвали "наследником половины Лондона" и "завидным холостяком". Он — сын скончавшегося на 65-м году жизни шестого герцога Вестминстерского, который был одним из богатейших людей Великобритании. После смерти отца Хью стал наследником огромного состояния, которое его предки заработали на недвижимости: Джеральд Гросвенор владел компанией Grosvenor Group, которой принадлежат земли по всей Великобритании, включая элитные районы Лондона.
Юноша является прапрапраправнуком Александра Сергеевича Пушкина и Николая I и близко дружит с принцем Гарри. Несмотря на свое аристократическое происхождение, учился он в обычной школе, где проявлял интерес к футболу. После окончания школы Хью изучал управление сельской местностью в университете Ньюкасла и в Оксфорде.
2. Граф Кадоган, 7,43 миллиарда евро (5,7 миллиарда фунтов стерлингов)
Чарльзу Джеральду Джону Кадогану 80 лет, и он — классический магнат в сфере недвижимости. Компания Cadogan Group принадлежит семье уже более 300 лет и заключает в среднем по 200 сделок в месяц. Cadogan Group владеет 93 акрами земли (и объектами на ней) в одном из престижнейших районов британской столицы — Челси. В районе владений графа улицы и площади названы именем Кадаган. Непродолжительное время Чарльз был совладельцем футбольного клуба Челси.
3. Баронесса Ховард де Уолден, 3,96 миллиарда евро (3,63 миллиарда фунтов стерлингов)
Мэри Хейзел Керидвен Чернин, 10-я баронесса Говард де Уолден, - старшая из четырех дочерей покойного лорда Ховарда де Уолдена. С 2004 года она управляет имуществом всей семьи, включая компанию Howard de Walden Estates, которая купила 15 исторических зданий в Лондоне за 34 миллионов фунтов в 2010 году. Приобретенная ею недвижимость в центре английской столицы не выставлялась на продажу более чем 470 лет.
До Мэри Чернин титулом барона Говард де Уолден владел Джон Осмаэль Скотт-Эллис, а до него — Томас Скотт-Эллис. С последним в 1931 году якобы приключилась забавная история: переехав из Шотландии в Мюнхен, Томас купил автомобиль и в первый же день, по словам очевидцев, чуть не сбил пешехода — Адольфа Гитлера.
4. Виконт Портман и его семья, 2,46 миллиарда долларов (1,89 миллиарда фунтов стерлингов)
Кристофер Эдвард Беркли Портман, 10-й виконт, владеет, как и многие представители высшего общества, не одним имением, включая 110 акров земли в центре Лондона. Именно эти владения приносят виконту и его семье огромное состояние.
Бывший муж — Джастин Портман — сын лорда Эдварда Генри Беркли, девятого виконта Портмана. Однако экс-супруг модели не старший сын, поэтому не унаследовал титула. У общих детей Натальи и Джастина также нет титула.
5. Роберт Миллер, его дочь принцесса Мари-Шанталь и вся семья, 2 миллиарда долларов (1,58 миллиарда фунтов стерлингов)
Семья Миллеров невероятно богата. Глава семьи, Роберт Миллер, сделал свое состояние, основав сеть магазинов Duty Free в 1960 году. Его дочь, кронпринцесса Мари-Шанталь, также довольно известна. Она ни в чем не нуждалась с детства, но это не помешало ей попробовать самореализоваться и состояться как личность. Мари обучалась в престижной школе-пансионате Institut Le Rosey и продолжила получать образование в нью-йоркской Академии искусств.
Со своим будущим супругом, принцем Греции Павлосом, Шанталь познакомилась на вечеринке общих друзей. Через два года у пары состоялось бракосочетание. Свадебное платье сшил Валентино Гаравани.
6. Виконт Ротемер, 1,09 миллиарда евро (1 миллиард фунтов стерлингов)
50-летний Виконт Ротемер (полное имя — Гарольд Джонатан Эсмонд Хармсворт) известен не только в Англии, но и во всем мире. Он талантливый предприниматель и глава корпорации Daily Mail & General Trust (масштабная медиасеть). Доход компании составляет многие миллиарды долларов.
Хармсворт получил достойное образование: он окончил школу Гордонстаун и университет Дьюка, один из ведущих в США. До руководства Daily Mail and General Trust Гарольд занимал различные позиции в Associated Newspapers и был управляющим директором британской ежедневной газеты Evening Standard.
7. Герцог Девонширский, 948 миллионов долларов (870 миллионов фунтов стерлингов)
Как и большинство аристократов в этом списке, богатство 73-летнего герцога Девонширского зиждется на недвижимости. Также он владеет редкой коллекцией произведений искусства общей стоимостью в 981 миллион евро.
Дворянский титул герцога Девонширского был учрежден в 1694 году. Его носит старший представитель аристократической фамилии Кавендишей. Представители этой фамилии входят в число наиболее влиятельных семей на территории Англии с 17 века. Кавендишей ставили вровень только с графами Дерби и маркизами Солсбери.
8. Граф Айви и семья Гиннесс, 930 миллионов евро (854 миллиона фунтов стерлингов)
Эдвард Гиннесс — потомок простого пивовара Артура — стал сказочно богат, когда продал семейный особняк в Феникс-парке в Дублине. Большие суммы достались ему и после того, как он стал четвертым графом Айви в 1992 году: тогда он унаследовал акции Гиннесса на сумму 62 миллионов фунтов стерлингов.
Гиннессы - аристократическая англо-ирландская протестантская семья, известная не только своими достижениями в пивоварении, но и в банковском деле, политике и религии.
9. Принц Джонатан и принцесса Джесин Дориа-Памфили, 817 миллионов евро (750 миллионов фунтов)
Британские сироты Джонатан и Джесин были усыновлены княжной Ориеттой, представительницей одного из самых старинных аристократических родов в Италии, и ее супругом английским офицером Франком Погсоном в начале 60-х. Вместе с новыми родителями малыши жили в Британии и, как наследники, получили титулы — принц и принцесса. После смерти опекунов Джонатан и Джесин получили в наследство дворец Дориа-Памфили в Венеции и стали чуть ли не самыми богатыми британскими аристократами.
10. Герцог Бедфорд, 746 миллионов евро (685 миллионов фунтов стерлингов)
55-летний Эндрю Айен Генри Рассел, 15-й герцог Бедфорд, является наследником нескольких компаний, поместья и земельных участков, которые оцениваются в 150 миллионов фунтов. Как и большинство аристократов, он зарабатывает большие суммы на недвижимости. Помимо этого у него большая коллекция картин.
Первый титул герцога Бедфордского принадлежал третьему сыну английского короля Генриха IV. Им стал Джон Плантагенет — видный деятель Столетней войны и регент Франции с 1422 года. Герцогский титул был отзван на 200 лет, потому что у Джастина Тюдора не было потомства. Восстановили титул только в 1694 году для семьи Расселов. На сегодняшний момент его владельцем является Эндрю Айен Генри Рассел, 15-й герцог Бедфорд. Наследник — Генри Робин Чарльз Рассел, маркиз Тэвисток, родившийся 7 июня 2005 года.
11. Джейкоб Ротшильд, 708 миллионов евро (650 миллионов фунтов стерлингов)
81-летний Джейкоб Ротшильд — основатель крупного британского инвестиционного траста (инвестиционный фонд закрытого типа). Сейчас он управляет фондом стоимостью четыре миллиарда фунтов. Помимо этого у него есть личная коллекция вин, состоящая из 15 тысяч бутылок.
Ротшильды - влиятельная семья банкиров и общественных деятелей европейского происхождения. История их династии начинается с 1760-х годов. Баронский титул Ротшильдам дал император Австрийской империи Франц II.
12. Герцог Сазерленд, 632 миллиона евро (580 миллионов фунтов стерлингов)
Нынешний 77-летний герцог Сазерленд (седьмой по счету) является 357-м в рейтинге самых богатых людей планеты и 12-м в списке богатейших аристократов Великобритании. Его состояние растет благодаря сделкам с недвижимостью и произведениями искусства. Кстати говоря, часть из них хранится в музее (на них он не зарабатывает).
Наследственный титул герцога Сазерленд был дарован королем Вильгельмом IV семье Левесон-Гоуэр. Первым удостоился звания второй маркиз Стаффорда - Джордж Левесон-Гоуэр.
13. Шарлотта Тауншед, 463 миллиона евро (425 миллионов фунтов)
Шарлотта Тауншед — единственный человек в Великобритании, кроме королевы, которому разрешено разводить диких лебедей. Ее доход пополняется благодаря агентствам по недвижимости и фермам. Одно из ее самых прибыльных владений занимает 20 акров земли в престижном районе Холланд-парк в Лондоне.
14. Герцог Нортумберленд, 397 миллионов евро (365 миллионов фунтов стерлингов)
Сразу перед королевой в списке самых богатых стоит герцог Нортумберлендский — Ральф Перси. Ему принадлежит замок Алник, находящийся на севере Англии, который служит резиденцией герцогу и его семье уже более 700 лет. Также Перси владеет и другой недвижимостью, включая земельные участки общей площадью в 120 тысяч акров в Нортумберленде.
Кстати говоря, в замке Алник снимались эпизоды двух картин о Гарри Поттере и телесериала "Аббатство Даунтон". Ральф Перси неоднократно жаловался, что его семья страдает от толпы фанатов фильмов о волшебнике. Сообщалось, что 12-й герцог Нортумберленд, его супруга и их дети как-то даже не смогли покинуть замок из-за толпы туристов.
Источник Thisisinsider
Фото Gettyimages.ru
Четсворт – одно из самых известных аристократических поместий. Прошлогодние расходы на его содержание составили 2 миллиона фунтов.
Фото с сайта http://www.chatsworthimages.com/
В Англии не только газоны возделываются в течение веков. Безо всяких перерывов на экспроприацию здесь существует класс помещиков, у которого от прежних феодальных привилегий остались одни воспоминания, но звания и огромные угодья по-прежнему передаются по наследству. Довольно закрытая помещичья жизнь вызывает любопытство публики, поэтому так популярны у англичан телевизионные проекты с игрой в лордов и леди. Хотя, наигравшись, народ все равно стремится заглянуть в окна подлинной усадьбы, чтобы узнать, как живут ее владельцы, настоящие помещики.
Верхи, низы
Шесть утра. Первой по правилам просыпается судомойка – она должна разогреть кухонную плиту, чтобы вскипятить воду для чая, а также мальчик-слуга, который чистит обувь и выносит ночные горшки.
Но на кухне все идет наперекосяк, потому что судомойка Люси покинула телепроект. В реальной жизни девушка учила французский язык и не знала, что такое ручная стирка и приготовление обедов, а здесь ей приказали работать по 16 часов в сутки и запретили подниматься наверх.
Робу, 23-летнему генетику из Лондона, досталась роль второго лакея, он решил, что весело проведет время. Но после нескольких дней жизни в поместье XXI век перестал казаться ему реальным. Обитатели дома не пользовались ни мобильными телефонами, ни другой современной техникой. Выглянув в окно, они могли увидеть лишь 56-акровый ландшафт и иногда – экипаж с лошадьми.
Прекрасный дом, озеро для лодочных прогулок, образцовая молочная ферма, чайная комната, крокет и теннис в саду, лошади и экипажи в конюшне только что отреставрированного имения Мандерстон на границе Англии и Шотландии обеспечили истинно английскую атмосферу столетней давности. В нее окунулись на три месяца добровольцы – участники телевизионного проекта под названием «Усадьба эдвардианской эпохи». Пятеро счастливчиков превратились в членов семьи лорда. По условиям проекта они не должны были браться ни за какую работу.
Четырнадцать остальных стали их слугами и быстро познали суровость старой иерархической системы, разделявшей мир поместья на верхний – господский, и нижний – плебейский, уровни. Ванну принимать им разрешалось раз в неделю, зато работать они были обязаны с утра до ночи и все время помнить правила поведения, которыми в эдвардианском доме регулируются отношения господина и слуги.
Каждый лакей и слуга, имевший доступ на верхние этажи, нес еще ответственность за определенного члена семьи. «Невероятно, как крепко ты привязываешься к этому человеку, – удивлялся Роб. – Когда ты являешься слугой и не принимаешь самостоятельных решений, то неожиданно чувствуешь себя внутренне свободным. До чего же сильно изменилось общество с тех пор».
Да, золотая эдвардианская эпоха земельной аристократии прошла и стала последней, названной по имени монаршей особы. Интерес к ней велик. Поэтому задуманный в 2001 году сериал «Усадьба эдвардианской эпохи» имел успех, расходы продюсеров на материальную базу и многочисленных специалистов окупились.
А Великобритания и сегодня остается страной крупных поместий. Руководство того же 4-го канала предположило, что тему верхов и низов стоит продолжить в современных декорациях. И не ошиблось, выпустив очередной проект в духе нового телевизионного реализма.
Что увидел дворецкий
В новом сериале слуги были настоящими. Дворецкий, солидный и сдержанный мужчина, имел 20-летний профессиональный опыт. Он работал в семьях аристократов или просто богачей в Канаде, Франции и России. Ему и остальным слугам предстояло оценить поведение членов семейного клана Каллагенов, которых, как подопытных мышей, поселили в имении стоимостью 30 миллионов и предложили вести жизнь богатых аристократов со всеми ее атрибутами. Три брата с семьями боролись за большой денежный приз – предстояло выяснить, кто лучше других освоится с ролью лорда и леди.
Слуги оказались снобами и за закрытыми дверями обсуждали манеры своих хозяев. Те действительно были людьми простыми, считали признаком утонченности оттопыренный мизинец. Одна из героинь в первый день по наивности потребовала налить ей шампанского в ванну, другая перебрала спиртного во время званого обеда, где она была хозяйкой, и наговорила гостям, настоящим лордам, бестактностей. Слугам было над чем похихикать.
Каллагены, когда первая эйфория прошла, переругались между собой и захотели обратно, в свои дома на рабочих окраинах. «Мне надоело все время быть на виду. Я хочу сама стирать, готовить и убирать за собой», – сказала Мойра, которая, хотя и стала победительницей, с радостью вырвалась из этой позолоченной клетки.
Сериал «Что увидел дворецкий» стал очередным успехом, но вызвал споры о гуманности таких опытов над людьми. Хотя каждый из Каллагенов старался изо всех сил воплотить свое представление об аристократизме, недостаток образования и воспитания сделали их посмешищем.
Многие англичане, подобно Каллагенам, пребывают в неведении о жизни верхних слоев общества. Верхи спускаются вниз только при большой необходимости, для них иерархическая лестница не место для игр, а реальность. Например, они покидали свои угодья для участия в демонстрации против запрета охоты на лис. Народ мог увидеть их сердитые румяные лица. Нечасто появляется такая возможность.
Как живется этим настоящим – не телевизионным – английским помещикам?
«Надеюсь, в раю будет так же хорошо»
Гроб с телом одиннадцатого герцога Девонширского медленно провезли по подъездной аллее его имения Четсворт, сквозь ряды слуг в черно-белой униформе. Он скончался в возрасте 84 лет, оставив титул и поместье сыну, который стал двенадцатым герцогом Девоншира.
Четсворт – один из самых известных помещичьих комплексов севера Англии. Его архитектура, парковые пейзажи, лестница водяного каскада и художественные коллекции считаются первоклассной туристической достопримечательностью и просто прекрасным местом, где хочется остаться. Один посетитель написал в книге отзывов: «Надеюсь, в раю будет так же хорошо».
Мастера, придумавшие водные эффекты Четсворта четыреста лет назад, максимально использовали возможности этого переменчивого элемента стихии. Тишина прудиков и слабых течений контрастирует с бурными потоками, водопадами, фонтанами – большими и малыми. Знаменитый каскад состоит из 24 каменных ступеней. Каждая – отличается от предыдущей, так же как и звук падающей с них воды.
В отличие от других аристократических семейных гнезд, выхолощенных ради посещения публики, этот частный дворец хранит за своим фасадом жизнь, мало изменившуюся за несколько десятилетий.
Мир поместья кажется доступным – можно купить билет и провести здесь день, прыгая по водяным ступенькам, устраивая пикники на зеленой лужайке, свободно заходя во дворец, который писатель Даниэль Дефо называл «самым великолепным зданием». На самом же деле этот мир закрыт для посторонних, даже сельские новости и сплетни приходят сюда с опозданием. В эпоху супермаркетов Четсворт хочет сохранить почти феодальную автономию и обеспечивает себя многим необходимым. Рыба – из собственной речки, дичь – из своего леса, свежие продукты с – фермы, фрукты – из оранжереи. Школа швей и собственное мебельное производство поддерживают самостоятельность этого натурального хозяйства. Даже гроб, в котором провожали в последний путь герцога, плотник изготовил из дуба, срубленного в парке.
В летний сезон число работников здесь доходит почти до 600. Помимо 12 человек обычной домашней прислуги – лакеев, горничных, экономок и поваров – существует еще «команда по уходу за текстилем», которая поддерживает в порядке ковры, шторы, балдахины в спальнях; есть человек, заводящий часы; есть каменщик; художник, создающий различные таблички и указатели; два землекопа, отвечающих за работу стоков и дренажных систем; библиотекарь; хранитель коллекций; а также два архивариуса.
Мастер на все руки Джон, ответственный за состояние лестниц в доме, каждую среду начинает с выполнения своей дополнительной обязанности – он заводит все 64 часовых механизма. В поместье 297 помещений; для их уборки включается армада пылесосов численностью 40 штук; общая длина коридоров в доме превышает километр; блестят 7873 чисто вымытых оконных стекла – и все это огромное хозяйство освещают 2084 электрические лампочки, доводя ежегодный счет за потребление электроэнергии до 24 тысяч фунтов стерлингов.
Прошлогодние расходы на содержание Четсворта составили 2 миллиона фунтов. Покрыть их помогли деньги, собранные с более чем двух миллионов посетителей. За этими приходно-расходными процессами следит личный казначей герцога, он же управляющий поместьем, Джон Оливер.
Мистер Оливер живет в Четсворте всю жизнь, с того дня в 1946 году, когда он появился на свет в помещении герцогской конюшни. Его отец был шофером, мать помогала на кухне, дед работал главным садовником. В этой семейной династии нет ничего необычного для Четсворта, где связь между хозяевами и слугами проходит через поколения. Джон начал свою карьеру в 1961 году учеником плотника, а его старшие братья уже трудились здесь: «В те времена казначей, управляющий, экономки вызывали страх и беспрекословное подчинение персонала. Сейчас мы выглядим более-менее демократично, по крайней мере для посторонних, – бизнес обязывает. Но внутренние перемены небольшие. Наверное, самая заметная из них – люди уже не хотят посвящать этой работе свою жизнь с 14 лет и до старости и ищут перемен».
Тем не менее управляющий предпочитает брать на работу тех, кто приходит сюда навсегда. 113 человек из штата работают в поместье более 40 лет.
На сайте Четсворта сегодня перечислены рабочие вакансии: требуются работники в кафе и ресторан для туристов, шеф-повар в закрытый спортивный клуб, продавец в фермерский магазин, уборщики офисов. Но семья герцога избегает нанимать чужаков для работы в самом дворце – из соображений безопасности.
Преданность ценится: многие слуги получили хорошие дома в близлежащих владениях в прижизненное пользование. На ежегодном празднике для персонала герцог объявляет благодарности и награждает лучших. Когда старший брат мистера Оливера, его предшественник на посту управляющего, уходил на пенсию, герцог пригласил всю семью Оливеров на прощальный обед. Их старая мать тогда разрыдалась от переполнивших ее чувств – бывшая судомойка, она сидела за столом рядом с герцогиней.
Память верного слуги хранит и другие картины – он помнит, как 15-летним мальчиком втаскивал лестницу в хозяйскую столовую, помогая старшему напарнику. Их перед тем заверили, что в комнате никого нет. К своему ужасу, они застали там обедавшего герцога, который как раз подносил вилку ко рту. Длинная лестница помешала быстро развернуться и отступить обратно, поэтому Джон испуганно сказал: «Простите, ваша светлость, мы только раму хотели починить». И получил вежливый ответ: «Это замечательно, но не могли бы вы сделать это чуть позже?». Предки нынешнего герцога отличались большей холодностью и строгостью.
Барышни-крестьянки
Не все поместья Англии являются таким прекрасно налаженным предприятием, как Четсворт.
Леди Ингилби, владелица замка Рипли в северном Йоркшире, иногда вспоминает любимую шутку мужа о том, что наследование этого замка было подобно победе в лотерее, но без получения денежного приза. Чтобы добыть прибыль, они пускают в замок туристов и постояльцев, сдают его в аренду для свадеб и банкетов. Леди называет себя не только помещицей, но и работницей. Посетители не могут поверить, что дама в бальном платье, недавно водившая их по залам, и женщина, работающая вилами в саду, – одно и то же лицо. У ее семьи нет личных слуг, но под ее руководством находятся 100 человек обслуживающего усадьбу персонала.
Свою работу в роли хозяйки замка леди Ингилби воспринимает как лицедейство. «Я всегда должна быть вежливой и ровной – люди не забывают грубое обращение со стороны титулованных особ».
Другая «барышня-крестьянка», графиня Денбих, живет в Ньюнхэм Пэддокс, где предки ее мужа обосновались еще в 1433 году. В течение 570 лет, до открытия в 2003 году парка скульптур, земли поместья использовались только как сельскохозяйственные. Молодой графской чете пришлось самостоятельно расчищать лесные заросли и прокладывать дорожки для публики. Сегодня они работают с мужем посменно – встречая посетителей в лесном домике-галерее...
Сара Калландер Беккет унаследовала от предков Комбермиэ Эби, основанное в 1133 году. Вернувшись домой после многих лет жизни и работы в Америке, она обнаружила дом в печальном состоянии. Без финансов, но с деловой хваткой и контактами, Сара успешно переоборудовала старые конюшни в пятизвездочные гостиничные номера, а затем начала сдавать замок в аренду для корпоративных вечеринок и семинаров.
Хозяйка Квинби Холл, что в Лейчестершире, Обин де Лисли, тоже прежде работала менеджером, делала карьеру в крупной компании и никогда не думала, что бросит все это ради жизни в поместье XVII века, сады и архитектуру которого она будет показывать туристам. Она использует свои навыки в бизнесе, чтобы заработать средства для поддержания дома, который давно нуждается в ремонте. (В первый же месяц их жизни там прорвало верхнюю трубу и залило все нижние этажи.) Владельцы Квинби Холл утверждают, что знаменитый сыр Стилтон был изобретен экономкой, которая много лет назад работала в поместье.
Некоторые помещики предпочитают предоставить весь дом экскурсантам. Фиона, графиня Карнавонская, владелица Хайклиа – усадьбы в сто комнат в Хэмпшире, живет в маленьком пятикомнатном коттедже.
Бииип... Фулфорд
Среди английских помещиков попадаются характеры эксцентричные, заставляющие вспомнить гоголевские «Мертвые души».
Обедневший аристократ Фулфорд ни за что не хочет продавать свой огромный дом в Южном Девоне, хотя у него нет ни слуг, ни денег. Он ходит по усадьбе с металлоискателем, в надежде найти зарытые предками клады, за плату показывает шокированным туристам свой ободранный дом и портреты предков. Его босоногие дети играют в футбол в старинных залах, отбивая мячом куски старинной лепнины. Леди Фулфорд ругает их и тут же на скорую руку реставрирует лепнину – с помощью моментального клея.
Речь хозяина поместья отличается экспрессией. Любимое его словечко – нецензурное, из тех, что отбиваются звездочками в тексте, а в эфире глушатся бипами. В документальный фильм про Фулфордов цензоры навставляли столько этих бипов, что разговоры аристократического семейства звучали так, как будто их слушаешь по испорченной телефонной линии.
Недавно Франсис Бииип... Фулфорд (нецензурное слово навсегда приклеилось к его имени) выпустил книжку – руководство для тех упрямых аристократов, которые живут в бедности, но хотят держать марку.
Он делится своими секретами. Первый – как сэкономить на приеме гостей. Найденные на задворках хорошего ресторана бутылки наполнить дешевым вином. Плюс – стаканчик портвейна для насыщенного цвета. Как следует встряхнуть – и подавать. Все будут в восторге. Те же фокусы можно проделать с водкой, джином и виски. В рецепте джина с тоником от Фулфорда очень много тоника и капля джина, другая капля размазана по краям стакана, для запаха.
Второй секрет – гардероб. Аристократ должен одеваться в дорогие вещи, пусть и старые. Их можно найти в магазинах секонд-хенда и носить десять лет, качество ведь хорошее. И, наконец, самое важное – как содержать огромный дом. Лучше всего его не трогать, все 50 комнат пусть остаются как есть – с лысыми коврами, облезлыми обоями и сломанными стульями. Проблема отопления решается просто – его надо отключить. Хотя, признается Фулфорд, он имеет слабость включать обогрев раз в году – в качестве рождественского подарка жене...
Недостает только подъезжающего к поместью английского Чичикова.
Новые английские сквайры
Усадьбы требуют денежных вливаний, и свежие деньги приходят в сельскую Англию – вместе с новой разновидностью помещиков. Эти помещики не носят твиды, их выговор не отполирован в частных школах. Это футболисты «Манчестер Юнайтед», «Ньюкасла», «Ливерпуля», и в последнее время – «Челси», зарабатывающие около ста тысяч фунтов всего за одну неделю. С 2003 года они купили больше 20 поместий стоимостью от 2 миллионов.
Старые аристократы заволновались по поводу новых соседей. Что если те начнут переделывать старый уклад под себя? Пример уже есть – нападающий из «Манчестер Юнайтед» Уэйн Руни разрушил прекрасное поместье тридцатых годов в Чешире и построил «дворец» для себя и своей подруги, подтвердив еще раз, что хороший вкус ни за какие деньги не купишь.
Сегодня очевидно: если когда-нибудь и придет английской помещичьей идиллии конец, он случится под звуки рэпа, гудки навороченных автомобилей и шум вульгарных вечеринок.
Владельцам великолепных особняков приходится идти на жертвы, чтобы сохранить наследие.
Писатель Нэнси Митфорд как-то сказала: «Аристократия в республике - что курица без головы: еще бегает по двору, хотя на самом деле уже мертва».
«Хотя многие герои этой книги уже немолоды, их взгляды точно нельзя назвать устаревшими, ведь им удалось приспособиться к новым временам и иначе взглянуть на фамильные владения».
А так и не скажешь. Книга повествует о 16 великолепных старинных домах и их владельцах. Наследников, пишет Реджинато, с боем заставляли открывать свои покои для бесконечных толп туристов, а одна женщина, имевшая больше титулов, чем королева Англии, была вынуждена переехать из георгианского особняка в обычный фермерский дом.
Еще один домовладелец, Джон Кричтон-Стюарт, 7-й маркиз Бьют, оказался не в состоянии содержать Дамфрис Хаус, палладиевую виллу XVIII века в графстве Эйршир, Шотландия, а заодно и поместье с неоготическим особняком; и только вмешательство Чарльза, принца Уэльского, помогло уберечь дом от продажи. Реджинато рассказывает: «Аукцион был отменен. Несколько грузовиков, доверху набитых фамильными сокровищами, уже направлялись в Лондон, когда им было велено возвращаться домой».
1 /5 Большая библиотека в Гудвуд-Хаус, Западный Суссекс
Но так ли плохо, если дом все-таки продают?
С точки зрения поклонников сериала «Аббатство Даунтон», все эти лорды, леди, маркизы и графы занимаются благородным, даже донкихотским, делом: они борются за сохранение блеска и красоты фамильных имений. Но с другой стороны, Реджинато лишь описал быт небольшой группы людей, которые по собственной воле тратят жизнь на содержание неоправданно больших домов. Вряд ли кому-то придет в голову жалеть правнучку инвестиционного банкира, которая изо всех сил пытается сохранить семейный загородный дом на Лонг-Айленде. А ведь положение английских «современных аристократов» ничуть не бедственнее ее, просто они куда дольше этим занимаются.
1 /5 Луггала, особняк в графстве Уиклоу, Ирландия, принадлежащий наследнику империи Guinness
Практически все имения из книги Реджинато находятся в Великобритании, а их владельцы в большинстве случаев принадлежат к классу землевладельцев, чьи деньги и власть начали испаряться на заре промышленной революции. После того, как по Англии прошлась Первая мировая война, погубившая многих дворянских наследников (с 1914 по 1918 года на полях сражений погибли 1157 выпускников Итонского колледжа), великие дома Соединенного Королевства оказались в довольно плачевном состоянии. Только уловки, вроде выгодного брака, могли спасти фамильные владения (например, Бленхеймский дворец был «спасен» браком по расчету между 9-м герцогом Мальборо и богатой американской наследницей Консуэло Вандербильт).
Даже семейство Ротшильдов, чьи успехи на банковском поприще сделали их относительно невосприимчивыми к меняющейся британской экономике , отказались от содержания впечатляющего поместья Уоддесдон в графстве Бакингемшир. Реджинато рассказывает: «После Второй мировой войны Уоддесдон стал слишком дорого обходиться даже для Ротшильдов». Так особняк, все его содержимое и 66 га земли перешли в ведение Национального фонда по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест Великобритании.
1 /5 Поместье Уоддесдон, переданное Ротшильдами в дар Национальному фонду
Этот список можно продолжить. Файнсы, владевшие замком Броутон с 1377 года, живут на «частной стороне» дома; остальные помещения открыты для публики по £9 за вход. Члены семьи, пишет Реджинато, порой и сами стоят за кассой в местной сувенирной лавке.
Лорд Эдвард Меннерс, второй сын 10-го герцога Ратленда, унаследовал усадьбу в графстве Дербишир. Один из флигелей он превратил в гостиницу «Павлин», а летом пускает туристов в парадные залы главного здания. Реджинато отмечает, что «в отличие от тех, кто воспринимает большие и старые усадьбы как непосильную ношу, Меннерс называет свою „делом всей жизни“».
Другими словами, все эти люди могут по-прежнему называть себя аристократами, но правящим классом они от этого не становятся. А вот управляющим хедж-фондами, например, не приходится взимать плату за вход в собственные покои.
1 /5 Третья зала для приемов и церемоний в Бленхеймском дворце
Однако есть и исключения.
В книге описаны два дома, принадлежащие очень богатой семье Кавендишей. В первом, относительно скромном коттедже, жила Дебора Кавендиш, герцогиня Девонширская. Она покинула 297-комнатный Чатсуорт-хаус, когда ее сын вступил в права наследства. Реджинато пишет, что она всегда высоко ценила компактное очарование таких домов.
«Иметь все такое маленькое - это восхитительная роскошь!», - говорила герцогиня.
Еще одну резиденцию семьи Кавендишей, замок Лисмор в графстве Уотерфорд, Ирландия, Реджинато называет просто - «запасным домом».
1 /5 Дебора Вивьен Кавендиш, герцогиня Девонширская в своем «Старом доме викария» (The Old Vicarage)
Пожалуй, самый великолепный из описанных великих домов принадлежит членам королевской семьи нового поколения. Дадли Хаус, лондонская резиденция катарского шейха Хамада бен Абдалла аль-Тани, площадью 4 тыс км², насчитывает 17 спален и один бальный зал длиной в 15 м; ее примерная стоимость составляет 440 млн долларов. Говорят, когда королева Елизавета впервые посетила эту резиденцию, она лишь сухо заметила, что по сравнению с ней «Букингемский дворец выглядит довольно скучно».
1 /5 Интерьер Дадли Хауса в центре Лондона
Хотя ее слова и можно было бы принять за сомнительный комплимент одного короля другому, скорее, это говорит о том, что понятие «настоящей» аристократии в европейском обществе подразумевает лишь налет былой славы, подобно той, что проглядывает с глянцевых страниц прекрасной книги Реджинато. Правда, за всей этой валоризацией и ностальгией по богатому прошлому легко забыть, что в свое время все эти дома предназначались только для того, чтобы демонстрировать богатство, власть и статус их владельцев. Сегодняшние аристократы возводят свои дома по тем же канонам; просто дворянству нашего времени титулы раздает совет директоров, а не королева.
Способность к социальной мимикрии позволила английскому дворянству пережить все социальные конфликты и революции XVII-XX веков, и хотя в конце ХХ и начале ХХI веков английская знать перестала играть столь же влиятельную роль, как скажем, даже при Королеве Виктории, но она по-прежнему снабжает британский истеблишмент своими потомками, которые и определяют через скрытые механизмы политический и экономический курс современной Британии.
Читайте предыдущую публикацию:
Аристократия вчера, сегодня, завтра: Французская аристократия.
Французская аристократия – наиболее характерная социальная группа, которая в полной мере может считаться неким «золотым сечением» для определения аристократии, как социального и культурного феномена.Как и во всех прочих странах феодальной Европы, во Франции дворянство (рыцарство) и его высший слой (аристократия) возникают ещё при распаде Империи Карла Великого. Практически все слуги того или иного Государя, его ленные данники - все они образовывали сословие дворян-феодалов, среди которых начали выделяться наиболее крупные и влиятельные - герцоги, маркизы и графы.
Английское дворянство в отличие от дворянства французского никогда не было чем-то единым и однородным. После 1066 года, когда норманны Вильгельма Завоеватели победили в битве при Гастингсе англо-саксонского Короля Гарольда II, в Англии образовалось две аристократии и элитных группы: англо-саксонская – «старая знать» и норманны, которые пришли как завоеватели вместе со своим герцогом. Раскол английского дворянства длился вплоть до Крестовых походов, и даже до Столетней войны, когда трудно было провести линию между старым и новым дворянством Англии.
В конце XII в. часть дворян Англии активно поддержала Ричарда Львиное Сердце и ушла вместе с Королём воевать «за Гроб Господень» в III Крестовый поход, другая часть осталась в Англии и стала опорой брата Ричарда I - принца Джона, ставшего впоследствии Королём Иоанном Безземельным. Собственно борьба Короля Иоанна Безземельного с братом Ричардом I, а позже с английскими баронами привела к тому, что те выдвинули и заставили его подписать Великую хартию вольностей, которая ограничивала ряд прав английского монарха. Собственно с неё началась долгая борьба английских королей и английского дворянства за права, привилегии и власть. В числе особых статей в Великой Хартии Вольностей была и статья об «отзыве верности», когда разрывался вассально-сеньоральный договор по инициативе одной из сторон.
Крестовые походы, затем эпидемия чумы и Столетняя война сильно подорвали моральный дух и возможности английского дворянства. Но если у французской знати было 40 лет перемирия между Столетней войной и Итальянскими войнами, то у английского дворянства этого временного лага не было. Сразу же после подписания перемирия с Францией, Англия погрузилась в «войну Роз» – противостояние Ланкастеров и Йорков.
Пожалуй, эта война за английскую корону выкосила английское дворянство даже больше, чем чума XIV века и Столетняя война. Пополнить поредевшие ряды английская знать могла только двумя путями - кооптацией во дворянство купцов и мещан, и включением в его состав иностранных дворян, находящихся на службе английских королей. Англичане выбрали оба этих способа, тем более что вскоре подвернулись и соответствующие возможности. При Тюдорах, а особенно при Елизавете I, Англия пыталась вырваться на океанический простор, где вступила в долгую и изнурительную борьбу с крупнейшими морскими державами: Испанией, Португалией и Нидерландами.
Имея гораздо меньший флот, чем её конкуренты, правительство Елизаветы I Тюдор, не задумываясь о моральной стороне вопроса, стало использовать для борьбы с Испанией пиратские эскадры. Наиболее отличился в борьбе с испанским флотом капитан Френсис Дрейк, за что был пожалован дворянским патентом. Странная, даже случайная победа Англии над Великой армадой сломила могущество Испании в Атлантике, и у Англии осталось только два конкурента - Нидерланды на море и Франция на суше. Именно борьба с ними заняла без малого 180 лет с правления Якова I до Георга III Ганноверского.
Говоря об архетипе английского дворянства, скажем сразу, что оно изначально отличалось от французского тем, что всегда стремилось к автономии от монаршей власти, в то время как во Франции мелкое и среднее дворянство всегда поддерживало Короля в борьбе с крупными сеньорами, что для Англии было не характерно. Кроме того, Британские острова располагались на пересечении торговых путей, и Лондон наряду с тем, что был столицей Английского Королевства, всегда был крупным торговым центром, чего нельзя сказать о Париже, который не был портовым городом, и не находился на пересечении торговых путей. Отсюда и специфика английского дворянства, которое, хотя и не считало торговлю достойным занятием для аристократии, но и не чуралось вести торговлю через подставных лиц из купцов или мещан. В этом английские лорды очень схожи с римскими патрициями, которые нанимали вольных римлян в управляющие своими имениями или вели коммерческие дела своих патронов в Риме. В отличие от французской знати, английское дворянство имело кроме земельной ренты также доход от найма жилья и торговли, хотя наибольшего распространения такой вид доходов получил только в XVIII веке
Относительная бедность английских королей, и краткий век английского абсолютизма при Тюдорах, делала английский Двор не столь притягательным для английской знати, в отличие от французского Двора для французской аристократии, и английские дворяне предпочитали получить или земельные владения от короны, или начинали участвовать в освоении колоний после открытия Нового света. То есть английское дворянство, изначально расколотое на разные группы со времён Вильгельма Завоевателя, синтезировало в себе и чисто дворянский архетип поведения: война, охота и служба короне - удел аристократа, но и не чуралось получения прибыли помимо земельной ренты, в виде сдачи земли в аренду или создания на них мануфактурных производств, что было совершенно не свойственно их коллегам по дворянскому сословию во Франции. Особенно этот вид дополнительного дохода был характерен для эпохи зарождения английской промышленности в XVI веке, к этому же подвигли и колониальные захваты Англии с их длительными морскими путешествиями, в отрыве от коронных властей. Недаром самыми известными пиратами были англичане Морган и Дрейк.
Принципиальным отличием английского дворянства от французского было не только то, что многие английские аристократы вели своё происхождение от разных купеческих фамилий, мелкого дворянства и судейских семей, но и то, что Англия одна из первых стран Европы стала переходить к формированию элиты, базируясь на научных и рациональных методиках. Безусловно, и среди английского дворянства оставались семьи, имевшие знатное происхождение, например герцоги Норфолкские (род – Говардов) или родственники Тюдоров - герцоги Сомерсеты (род – Сеймуров), но это скорее исключение из правил для поздней английской аристократии.
Именно в Англии аристократическая элита стала формироваться не только по признакам происхождения, материального богатства, как это было характерно для иных дворянских сословий и аристократий Европы, но одной из важнейших характеристик и маркеров принадлежности стали считаться элитное образование и воспитание, которые были неразрывны друг с другом в английской образовательной традиции. Оксфорд, Кембридж, Итон, Вестминстер-скул - это сегодня о них все знают, но именно английская знать, «купцы во дворянстве» поняли значение образования и воспитания в определенных традициях всей английской элиты, для получения целостной, сцементированной едиными идеалами касте господ - лордов и пэров Англии. Итонский колледж был основан ещё в «войну Роз» в 1440 г. В России Императорский Царскосельский лицей и Пажеский Его Величества корпус были основаны только в 1811 и 1803 гг.
Эти тенденции приверженности английского дворянства прагматизму и рационализму в принятых моделях социального поведения поддерживались и могущественными закрытыми структурами, как масонскими ложами, так и закрытыми элитарными клубами. Последнее вообще было свойственно и прижилось только в Англии, в других странах клубы как структуры оказывающие влияние на политику не прижились, за исключением не доброй памяти клуба с улицы Сен-Жак в монастыре Св. Якоба в Париже. Но это было уже создано французскими экстремистами по «образу и подобию», тех политических клубов, которые доминировали в Англии со времён Кромвеля и до викторианской Англии.
Ещё одной отличительной чертой английской аристократии была её адаптивность к новым идеям, и отсутствие принципиальности в мировоззренческих и религиозных вопросах. Как эталон образца мышления английской элиты может служить выражение лорда Пальмерстона, руководителя внешней политики Британии при Королеве Виктории в начале её правления: «У Англии нет постоянных друзей, и нет постоянных врагов, у Англии есть только постоянные интересы». Этому религиозно-этическому релятивизму английского дворянства во многом способствовало то обстоятельство, что Англия была одной из первых стран Европы, наравне с Нидерландами и Швейцарией, принявшей протестантизм. Именно эти государства стали тремя антикатолическими центрами в Европе, и именно в них утвердилась власть буржуазной плутократии, заменившей собой власть дворянской аристократии.
Справедливости ради надо отметить, что на Острове находили пристанище и бежавшие от католических репрессий гугеноты Франции и южной Германии, и именно из них пополнялось английское дворянство. Наиболее известны такие фамилии как Шомберги или Монтрёзы. Конечно, самой многочисленной группой влившейся в английское дворянство стали шотландские кланы, ставшие частью британской аристократии после воцарения Дома Стюартов. Так же как и во Франции, отдельную группу британской знати составляют бастардные роды, происходящие от разных монархов Британии. Но если во Франции им было дано определение принцев-бастардов, то в Англии они должны были довольствоваться герцогскими титулами и пэрством, без права социального равенства с законными принцами Британского Королевства.