Задонщина кто был во главе войска. Задонщина» Софония Рязанца

«Доктор Живаго»

Роман «Доктор Живаго» по жанру является философским, хотя он представляет несомненный интерес и с исторической точки зрения. В нем упоминаются такие важнейшие события русской истории начала XX века, как русско-японская война, Мерная мировая война, революция 1917 года, гражданская война, а также Великая Отечественная война.

Интересно, что Б.Л. Пастернак долго.искал название для своего романа. Первоначальными вариантами были названия «Смерти не будет», «Мальчики и девочки», «Иннокентий Ду-доров». Путь произведения к читателю не был прост. По идеологическим соображениям на родине писателю было отказано в публикации произведения. В 1957 году стараниями издателя Дж. Фельтринелли роман вышел в свет в Италии, а в 1958-м - автору была присуждена Нобелевская премия по литературе, от которой его вынудили отказаться. На родине писателя роман был опубликован лишь в 1988 году, поэтому о тносится к так называемой возвращенной литературе.

В центре произведения - судьба интеллигенции в революции. Главный герой произведения доктор Юрий Андреевич Живаго - человек творческий, философски осмысливающий окружающую действительность. Его фамилия не случайно сохраняет старинное окончание, которое словно свидетельствует

о присутствии на страницах романа «святаго живаго духа» («живаго» - старославянский вариант формы родительного падежа прилагательного «живой». Символично, что роман начинается сценой похорон матери Живаго, а заканчивается описанием похорон главного героя. Перед глазами читателей словно проходит судьба целого поколения. Образ Живаго олицетворяет, таким образом, идею ценности и уникальности человеческой жизни. Юрию Живаго противопоставлен на страницах романа Павел Антипов-Стрельников, человек, преданный идее. Его судьба в произведении складывается трагически. Если Живаго рассуждает о насущной значимости всего п каждого, то Стрельников мыслит абстрактными категориями. Однако в конечном счете и Стрельников, и Живаго оказываются жертвами революции. Революционные события в романе вообще воспринимаются спокойно только глухонемым попутчиком Живаго. Трагически складывается в романе судьба любимой женщины Ю. Живаго Лары, прототипом которой стала возлюбленная поэта О. Ивинская.

Б.Л. Пастернак использовал в романе интересный композиционный ход, расширяющий художественное пространство и усиливающий символическое звучание произведения. Это ставшая его органичной частью стихотворная тетрадь Юрия Живаго.

В романе много символических образов: метель, снегопад, свеча. Если свеча олицетворяет жизнь, то бури и метели связаны с темой невзгод и смерти.

В произведении также немало тонких пейзажных зарисовок, где Б.Л. Пастернак выступает автором, балансирующим на грани прозы и поэзии.

Важной темой в романе становится судьба Татьяны Живаго - дочери Юрия и Лары. На ее примере Б.Л. Пастернак показывает духовное обнищание людей, выросших в новую эпоху. Татьяна лишена глубины духовной жизни, которой обладали ее родители. Этот процесс нравственного и духовного оскудения России очень беспокоил Б.Л. Пастернака. Возможно, постановка этой проблемы явилась одной из причин того, что роман вызвал яростные нападки критики.

Роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» часто называют одним из самых сложных произведений в творчестве писателя. Это касается особенностей отображения реальных событий (первая и Октябрьская революции, мировая и гражданская войны), понимания его идеи, характеристики персонажей, имя главного из которых - доктор Живаго.

О роли русской интеллигенции в событиях начала XX века, впрочем, так же непрост, как и его судьба.

Творческая история

Первый замысел романа относится еще к 17-18 годам, но серьезную работу Пастернак начал только спустя почти два десятилетия. 1955-м помечено окончание романа, затем были публикация в Италии и присуждение Нобелевской премии, от которой советские власти вынудили опального писателя отказаться. И лишь в 1988-м - роман впервые увидел свет на родине.

Несколько раз менялось название романа: «Свеча горела» - название одного из стихотворений главного героя, «Смерти не будет», «Иннокентий Дудоров». Как отражение одного из аспектов авторского замысла - «Мальчики и девочки». Они появляются на первых страницах романа, взрослеют, пропускают через себя те события, свидетелями и участниками которых являются. Подростковое восприятие мира сохраняется и во взрослой жизни, что доказывают мысли, поступки героев и их анализ.

Доктор Живаго - Пастернак внимательно относился к выбору имени - так зовут главного героя. Сначала был Патрикий Живульт. Юрий - скорее всего, Георгий-победоносец. Фамилию Живаго чаще всего связывают с образом Христа: «Ты есть сын Бога живаго (форма родительного падежа в древнерусском языке)». В связи с этим в романе возникает идея жертвенности и воскресения, красной нитью проходящая через все произведение.

Образ Живаго

В центре внимания писателя исторические события первого-второго десятилетий XX века и их анализ. Доктор Живаго - Пастернак изображает всю его жизнь - в 1903 году теряет мать и оказывается под опекой дяди. В то время, когда они едут в Москву, погибает и отец мальчика, который еще раньше оставил семью. Рядом с дядей Юра живет в обстановке свободы и отсутствия всяких предрассудков. Он учится, взрослеет, женится на девушке, с которой знаком с детства, получает и начинает заниматься любимой работой. А еще в нем просыпается интерес к поэзии - он начинает писать стихи - и философии. И вдруг привычная и налаженная жизнь рушится. На дворе 1914 год, а за ним следуют еще более страшные события. Читатель видит их сквозь призму взглядов главного героя и их анализ.

Доктор Живаго, так же, как его товарищи, живо реагирует на все происходящее. Он отправляется на фронт, где многое ему кажется бессмысленным и ненужным. Вернувшись, становится свидетелем того, как власть переходит к большевикам. Сначала герой воспринимает все с восторгом: в его представлении, революция является «великолепной хирургией», которая символизирует саму жизнь, непредсказуемую и стихийную. Однако со временем приходит переосмысление произошедшего. Нельзя сделать людей счастливыми помимо их желания, это преступно и, по меньшей мере, нелепо - к таким выводам приходит доктор Живаго. Анализ произведения подводит к мысли, что человек, хочет он того или нет, оказывается втянутыми в Герой Пастернака в данном случае практически плывет по течению, открыто не протестуя, но и не принимая безоговорочно новой власти. Это-то чаще всего и ставили в упрек автору.

Во время гражданской Юрий Живаго попадает в партизанский отряд, откуда сбегает, возвращается в Москву, пытается жить при новой власти. Но работать, как прежде, он не может - это означало бы приспособиться к возникшим условиям, а это противно его натуре. Остается творчество, в котором главное - провозглашение вечности жизни. Это покажут стихи героя и их анализ.

Доктор Живаго, таким образом, выражает позицию той части интеллигенции, которая с опаской отнеслась к случившемуся в 1917-м перевороту как способу искуственно и утвердить новые порядки, изначально чуждые любой гуманистической идее.

Смерть героя

Задыхающийся в новых условиях, которых не принимает его сущность, Живаго постепенно теряет интерес к жизни и душевные силы, по-мнению многих, даже деградирует. Смерть застигает его неожиданно: в душном трамвае, выбраться из которого почувствовавшему недомогание Юрию нет никакой возможности. Но герой не исчезает со страниц романа: он продолжает жить в своих стихах, о чем свидетельствует их анализ. Доктор Живаго и его душа обретают бессмертие благодаря великой силе искусства.

Символы в романе

Произведение имеет кольцевую композицию: начинается сценой описания похорон матери, а завершается его смертью. Таким образом, на страницах повествуется о судьбе целого поколения, представленного, главным образом, Юрием Живаго, и подчеркивается уникальность человеческой жизни вообще. Символично появление свечи (ее, например, видит в окне молодой герой), олицетворяющей жизнь. Или метели и снегопада как предвестника невзгод и смерти.

Присутствуют символические образы и в поэтическом дневнике героя, например, в стихотворении «Сказка». Здесь «труп дракона» - потерпевшего в поединке с всадником змея - олицетворяет сказочный сон, превратившийся в вечность, такую же нетленную, как душа самого автора.

Поэтический сборник

«Стихотворения Юрия Живаго» - всего 25 - были написаны Пастернаком в период работы над романом и составляют с ним одно целое. В центре их оказывается человек, попавший в колесо истории и оказывавшийся перед сложным нравственным выбором.

Цикл открывает «Гамлет». Доктор Живаго - анализ показывает, что стихотворение является отражением его внутреннего мира - обращается к Всевышнему с просьбой облегчить назначенную ему участь. Но не потому, что он испытывает страх - герой готов к борьбе за свободу в окружающем его царстве жестокости и насилия. Это произведение и об известном герое Шекспира, стоящем перед сложным и о жестокой участи Иисуса. Но главное - это стихотворение о личности, которая не терпит зла и насилия и воспринимает происходящее вокруг как трагедию.

Поэтические записи в дневнике соотносятся с различными этапами жизни и душевных переживаний Живаго. Например, анализ стихотворения доктора Живаго «Зимняя ночь». Антитеза, на которой построено произведение, помогает показать смятение и душевные муки лирического героя, пытающегося определить, что есть добро и зло. Враждебный мир в его сознании разрушается благодаря теплу и свету горящей свечи, символизирующей трепетный огонь любви и домашнего уюта.

Значение романа

Однажды «… очнувшись, мы … не вернем утраченной памяти» - эта мысль Б. Пастернака, высказанная на страницах романа, звучит как предупреждение и пророчество. Случившийся переворот, сопровождавшийся кровопролитием и жестокостью, стал причиной утраты и заповедей гуманизма. Это подтверждают последующие в стране события и их анализ. «Доктор Живаго» же отличается тем, что Борис Пастернак дает свое понимание истории, не навязывая его читателю. В итоге каждый получает возможность увидеть события по-своему и как бы становится его соавтором.

Смысл эпилога

Описание смерти главного героя - это еще не финал. Действие романа на короткое время переносится в начало сороковых, когда сводный брат Живаго встречает на войне Татьяну, дочь Юрия и Лары, работающую медсестрой. Она, к сожалению, не обладает не одним из тех духовных качеств, что были свойственны ее родителям, что показывает анализ эпизода. «Доктор Живаго», таким образом, обозначает проблему духовного и нравственного оскудения общества как результата произошедших в стране изменений, которому противостоит бессмертие героя в его поэтическом дневнике - завершающей части произведения.

ХХ век со своими трагическими событиями стал для многих людей временем суровых испытаний. Особенно тяжело пришлось представителям интеллигенции, которые видели весь ужас положения, но ничего изменить не могли. Не случайно ХХ век был назван «веком-волкодавом».

Одним из ярких произведений, раскрывающих отношения человека с эпохой, стал роман Бориса Леонидовича Пастернака «Доктор Живаго» . Написанный в 1955 году, он был напечатан на родине только в 1988 году, спустя 33 года. Почему же произведение вызвало такую реакцию властей? Внешне сюжет вполне традиционен для начала ХХ века: речь идет о судьбе человека в эпоху революционных преобразований. События романа показаны сквозь призму восприятия главного героя, поэтому сюжет, в первую очередь, связан с судьбой молодого врача Юрия Живаго.

Судьба человека, по мысли Пастернака, не связана напрямую с исторической эпохой, в которой ему приходится жить. Главный герой романа не боролся с обстоятельствами, но и не приспосабливался к ним, оставаясь личностью при любых условиях. Живаго - широкий специалист, терапевт, при этом скорее диагност, чем лечащий врач. Он способен предугадывать и ставить точный диагноз, но не стремится исправлять или лечить, то есть вмешиваться в естественный ход вещей. При этом такой своеобразный фатализм Живаго не мешает ему сделать необходимый нравственный выбор, в котором и проявляется истинная свобода человека.

С самого начала романа действуют мальчики - Юра Живаго , Миша Гордон, Ника Дудоров и девочки - Надя, Тоня. Только Лара Гишар - «девочка из другого круга» . Автор хотел назвать роман «Мальчики и девочки» . И хотя события романа разворачиваются вокруг повзрослевших героев, подростковое восприятие сохраняется и у самого Юрия, и у Лары, и даже у ставшего другим человеком Антипова. Ведь все, происходящее в годы Гражданской войны, станет для него игрой.

Но жизнь не игра, это реальность, которая вмешалась в судьбы главных героев. Начинается роман с самоубийства отца Юрия - разорившегося «богача, добряка и шалопута» Живаго, причем толкнул его на этот страшный шаг не кто иной, как адвокат Комаровский, который впоследствии сыграл трагическую роль и в судьбе Лары.

В возрасте 11 лет став круглым сиротой, Живаго оказался в семье профессора Громеко, у которого была дочь Тоня - ровесница Юрия. «У них там такой триумвиат: Юра, его товарищ и одноклассник гимназист Гордон и дочь хозяев Тоня Громеко. Этот тройственный союз начитался „Смысла любви“ и „Крейцеровой сонаты“ и помешан на проповеди целомудрия» .

Весной 1912 года все молодые люди завершили получение высшего образования: Юра стал медиком, Тоня - юристкой, а Миша - филологом. Но накануне этого года умирающая Тонина мать умоляла их пожениться. Выросшие вместе и любившие друг друга как брат и сестра, молодые люди исполнили волю умершей Анны Ивановны - поженились после получения диплома. Но именно перед смертью Тониной мамы на елке у Свентицких Юрий увидел Лару Гишар, стрелявшую в соблазнившего ее любовника матери адвоката Комаровского. Молодой человек был потрясен красотой и горделивой осанкой этой девушки, не представляя себе, что их судьбы в будущем соединятся.

Действительно, в их жизни еще не раз произойдет «судьбы сплетенье». Например, став врачом, Юрий отправится на первую мировую войну, а Лара, выйдя замуж за Павла Антипова и отправившись с ним по распределению в уральский город Юрятин, будет потом разыскивать его, пропавшего без вести, на фронте, и встретится там с Живаго.

Вообще, все события истории герой встречает с воодушевлением. Например, его как врача восхищает «великолепная хирургия» Октябрьской революции, которая может «разом вырезать все вонючие язвы общества» . Однако вскоре герой понимает, что вместо раскрепощения советская власть поставила человека в жесткие рамки, навязав при этом свое понимание свободы и счастья. Такое вмешательство в человеческую жизнь пугает Юрия Живаго, и он принимает решение вместе с семьей отправиться подальше от эпицентра исторических событий - в бывшее имение Громеко Варыкино в окрестностях Юрятина.

Именно там, в Юрятине, встретятся вновь Юра и Лара и полюбят друг друга. Юрий мечется между двумя любимыми женщинами, но история в лице товарища Лесных освобождает его от двойственного положения: партизанам нужен врач, и они насильно забирают доктора Живаго к себе в отряд. Но даже там, в условиях неволи, Живаго оставляет за собой право выбора: ему дают в руки винтовку, чтобы он стрелял во врагов, а он стреляет в дерево, он должен лечить партизан, а он выхаживает раненого колчаковца Сережу Ранцевича.

В романе есть другой герой, который тоже сделал свой выбор. Это муж Лары, Паша Антипов, сменивший фамилию на Стрельникова, решивший начать жизнь с чистого листа. Он пытается делать историю по-своему, принеся в жертву не только свою семью (жену Лару и дочь Катеньку), но и свою судьбу. В результате, оказавшись жертвой и истории, и своих чувств, он осуществляет последнюю попытку противостоять судьбе, неприемлемой для него, - пускает себе пулю в лоб.

Живаго же совершает воистину волевой поступок - сбегает из партизанского лагеря и, истощенный, полуживой, возвращается в Юрятин к Ларе. А его жена вместе с отцом и детьми за это время эмигрировали в Европу, и связь с ними оборвалась. Но на этом испытания для Юрия не закончились. Понимая, что Лару будут преследовать, он уговаривает ее уехать с Комаровским, который может обеспечить ей безопасность.

Оставшись один, Живаго возвращается в Москву, где перестает следить за собой, внешне совсем опускается, духовно деградируя и умирая в расцвете лет, по сути, в одиночестве. Но такие внешние метаморфозы говорят об изменении внутреннего мира. Он творит, и результат творчества - последняя глава романа «Стихотворения Юрия Живаго».

Таким образом, роман «Доктор Живаго» становится духовной биографией его автора, ведь судьба Юрия Живаго вплетена в канву жизненного и духовного пути его создателя.

Можно сказать, что Пастернак писал этот роман всю жизнь: отдельные его образы, мотивы, мысли, принципы, находки возникают еще в первых прозаических опытах 1909–1910 гг. В его современном виде роман начал складываться в конце 1945 г. Одновременно писались стихотворения, вошедшие позднее в его последнюю, стихотворную главу. Работа шла трудно, неоднократно прерывалась. Не раз менялись варианты названия произведения: "Смерти не будет", "Мальчики и девочки", "Иннокентий Дудоров" – пока весной 1948 г. не было найдено окончательное – "Доктор Живаго". Наконец 10 октября 1955 г. роман был завершен, однако мытарства автора на этом не закончились. Пастернак передал рукопись романа в редакции журналов "Новый мир" и "Знамя", но те с публикацией не спешили. Почти одновременно с этим рукопись попала в руки миланского издателя-коммуниста Дж. Фельтринелли, опубликовавшего роман за рубежом, после чего советские журналы отказали автору в печатании произведения. 23 октября 1958 г. Пастернаку присудили Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: "За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа". На родине поэта роман "Доктор Живаго" был опубликован лишь в 1988 г. в журнале "Новый мир" (№ 1–4).

Замысел романа выражен писателем в письме 1958 г. немецкому корреспонденту: в "Докторе Живаго" "все вертится вокруг смысла личности". Уже на первых страницах романа появляется философ Николай Николаевич Веденяиин, утверждающий, что до христианства историю творили народы, вожди, боги.

"И вот пришел легкий и одетый в сияние, подчеркнуто человеческий, намеренно провинциальный, галилейский, и с этой минуты народы и боги прекратились и начался человек, человек-плотник, человек-пахарь, человек-пастух в стаде овец на заходе солнца, человек, ни капельки не звучащий гордо".

Для Пастернака человек ценен как индивид, личность. Эту мысль Веденяпина писатель почти дословно повторит устами Симы Тунцевой, сравнивающей Ветхий Завет с Новым. Ветхий Завет (дохристианский) говорит о народах, племенах; чудом там является обмеление моря, чтобы по нему мог пройти преследуемый народ. В Новом Завете описан обыкновенный человек, и чудом является сама его жизнь. Бог вочеловечился и своим примером, своей жертвой облагораживает людей, обожествляет человека. "Всякая стадность – прибежище неодаренности, все равно верность это Соловьеву, или Канту, или Марксу", – утверждает Веденяпин. "В Новой истории, – развивает его идеи Гордон, – нет народов, есть личности".

Пастернак, отталкиваясь от постулатов философских учений XX в., полагает, что каждая личность ведет работу "по разгадке смерти и ее будущему преодолению". "Духовное оборудование" человека на этом пути – "любовь к ближнему, идея свободной личности и идея жизни как жертвы". Этим индивид входит в "состав будущего", в других людей, и с этой точки зрения смерти не будет. При таком подходе явления, которые принято считать событиями мировой истории, оказываются нисколько не значительнее, чем частная жизнь отдельных людей. Однако и частная жизнь, в свою очередь, становится составной частью мирового бытия, озаряется высшим смыслом. Стирается грань между материальным и духовным, отсвет высшего падает на самое повседневное; осуществляется соединение "восторга с обиходом", "синтез живого со смыслом". В самом романе этот принцип художественного повествования сформулирован все тем же Веденяпиным, утверждающим, что в Евангелиях больше всего потрясает, как "Христос говорит притчами из быта, проясняя истину светом повседневности".

Сказанное объясняет сложности, которые ввели в недоумение многих читателей, да и критиков романа. Объективная история присутствует в книге исключительно для того, чтобы выяснить, как она способствует (или мешает) развитию личности. Ведущая тема – духовная жизнь индивида, проходящего тот же путь, что проделал сам автор за всю свою жизнь. Первоначальным толчком для развития мысли служит действительность: случайные встречи, люди, природа – они-то и даны стереоскопически, с потрясающими подробностями. Центральный стержень романа составляет мысль, выраженная в монологах, дневниках, письмах, заметках главного героя, его разговорах с другими персонажами. Вслед за этим вступают в права интуиция, прозрение; прорывается оболочка тайны бытия, не познанной умом высшей истины: рождаются стихи.

" У меня всегда было чувство единства всего существующего, связности всего, что живет, движется, проходит и появляется, бытия и всей жизни в целом. Я любил всевозможное движение всех видов, проявление силы, действия, любил схватывать подвижный мир всеобщего круговращения и передавать его".

Все явления и процессы сосуществуют и протекают в романе одновременно, по принципу симфонии, на что прямо указывается в пятой главе первой части. Основная тема – личность в русской истории XX в. – дополняется одной или несколькими побочными темами, то перекликающимися, то противоречащими друг другу, осложняется различными вариациями. Так начальная тема обогащается всем смыслом прозвучавших.

Сюжет романа начинается с описания двух смертей. Смерть матери героя содержит в себе нечто высшее – тайну жизни и смерти. Она сопровождается снежной бурей, вьюгой. Смерть отца связана с социальной запутанностью жизни. Глава "Девочка из другого круга" акцентирует внимание на социальной жизни дореволюционной России. История вдовы Гишар и ее дочери Ларисы, события в железнодорожном депо – полная противоположность духовной жизни Веденяпина, Громеко, Юрия Живаго и его друзей. Вот почему революционная борьба воспринимается автором и героем как справедливое дело, направленное на восстановление прав человека. Война и революция суть "назревшие неизбежности". Революция должна устранить противоречащие нормальной человеческой жизни (труду, музыке, красоте человеческого тела, любви, природе) кровь и страдания, выразительно описанные в военных сценах романа. Революция принимается и приветствуется в той мерс, в какой она направлена на очищение, на "духовное богатство каждого".

"Можно было бы сказать, – утверждает Юрий Живаго, – с каждым случилось по две революции, одна своя, личная, а другая общая. Мне кажется, социализм – это море, в которое должны ручьями влиться все эти свои, отдельные революции, море жизни, морс самобытности... Сдвинулась Русь-матушка, не стоится ей на месте, ходит не находится, говорит не наговорится. Сошлись и беседуют звезды и деревья, философствуют ночные цветы и митингуют каменные здания... Как во времена апостолов".

В этой картине революция – часть жизни, равноправная с ее другими сторонами, не догматизированная, не однолинейная; "прощание со старым" (как и названа пятая часть романа). Характерна первоначальная оценка героем октябрьских событий 1917 г.: "Какая великолепная хирургия! – восхищается доктор Живаго декретами Советской власти. – Взять и разом артистически вырезать старые вонючие язвы!" Его привлекает в революции то, что она – результат самой жизни, а не теорий, в ней нет ничего помпезного, высокопарного, она вторгается в жизнь.

"Это Откровенно ахнуто, – продолжает Живаго. – Оно начато не с начата, а с середины, без наперед подобранных сроков, в первые подвернувшиеся будни, в самый разгар курсирующих по городу трамваев. Это всего гениальнее. Так неуместно и несвоевременно только самое великое".

Последнюю фразу исследователи толковали различно. Тут и будущее осуждение, и восторг перед жизнью, где ничто не расчерчено, не спланировано заранее, а развивается спонтанно, по законам самой жизни. Вот почему Живаго согласен голодать и мерзнуть вместе с народом, чтобы утвердить для всех тот образ жизни, "дружественного существования", который он, Лара и Галиуллин вели в Мелюзеве ("Прощание со старым").

Однако весьма скоро герой убеждается, что "торжество разума, критический дух, борьба с предрассудками", присущие революции на первом этапе, сменились новыми догмами. Из средства раскрепощения человека революция превращается в конечную цель, вытесняя все другие проявления жизни: "Интересы революции и существование Солнечной системы для него одно и то же", – констатирует Юрий Андреевич ограниченность партизанского вождя Ливерия Микулицына. Именно здесь (пятая глава 11-й части) возникает традиционная для русской литературы после Ф. М. Достоевского тема насильственного насаждения счастья. По мнению героя и автора, человека нельзя сделать счастливым, лишив собственных представлений о счастье и навязав один-единственный идеал. "Молчаливыми строгими истуканами, из которых политическая спесь вытравила все живое, человеческое", стали когда-то хорошие люди, такие как Тиверзин и старший Антипов. Последний в своей увлеченности идеей не только не стремится увидеться с сыном, когда тот в чести, но готов расстрелять его, когда тот в беде; ищет кары для снохи с ребенком.

Воплощением трагедии человека, подменившего жизнь идеей, выступает в романе Павел Антипов-Стрельников. Задавшись целью уничтожить несправедливость, одной из жертв которой была его жена, Антипов отрекся от всего личного. Живя рядом с семьей, он ни разу не встретился с ней. Фанатичная преданность идее заставляла его быть беспощадным к любому, кто хотя бы в чем-то расходился с ним. Это требовало жестокости, и он проявлял ее, заслужив прозвище Расстрельников. Оставляя жизнь "на потом", Антипов не мог предположить, что и его взгляды когда-нибудь разойдутся с кем-то более могущественным или с очередной безликой директивой – и тогда с ним поступят так, как он поступал с другими инакомыслящими. Так и случилось. Чистый честный человек потерпел жизненный крах. Единственное, что ему остается, – самоубийство.

Так Пастернак подходит к теме насилия и крови. В романе неоднократно показано, как насильственное приведение людей к общему знаменателю вызывает их сопротивление. Подавление порождает ответное зло, новую кровь. Принципиально важна в романе сцена, когда доктор Живаго обнаруживает и у убитого красноармейца, и у раненого юнкера в ладанках один и тот же 90-й псалом для спасения жизни. Люди одной нации, одной веры убивают друг друга.

"Изуверства белых и красных соперничали по жестокости, попеременно возрастая одно в ответ на другое, точно их перемножали. От крови тошнило, она подступала к горлу и бросалась в голову, ею заплывали глаза".

В романе множество сцен заклания человеческих жизней ради идеи. Это уничтожение с красного бронепоезда целых деревень и поселков и растерзанные белыми родственники партизан, мытарства ни в чем не повинных женщин и детей по лесам, замученный в застенках генерала Вицына партизан, рассказ о расправе красноармейцев с деревней Васи Брыкина и деревни – со своими палачами.

Читая все новые и новые декреты Советской власти, доктор Живаго обнаруживает в них "на протяжении долгих лет не меняющиеся шалые выкрики и требования... нежизненные, неудобопонятные и неисполнимые". Все это приводит его к выводу, что для "вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок – единственная родная стихия, что их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе земного шара. Построения миров, переходные периоды – это их самоцель". Идет суета "вечных приготовлений", но человек "рождается жить, а не готовиться к жизни. И сама жизнь, явление жизни, дар жизни так захватывающе нешуточны!"

В отличие от своих добрых, но ограниченных друзей Дудорова и Гордона Юрий Андреевич не хочет лишиться духовной независимости, своей неповторимости. Тем более неприемлемо для него "возведенное в систему криводушие", когда надо "проявлять себя противно тому, что чувствуешь". Живаго живет по-пушкински естественно, считаясь только с высшим законом бытия и своей индивидуальностью – отсюда и сто фамилия.

Литературоведы давно и дружно установили значимые, "говорящие" фамилии и имена в романе. Так, "Живаго", с одной стороны, восходит к слову "жизнь" – главной ценности, утверждаемой в романе. С другой стороны, в церковнославянском тексте Евангелия есть выражение "Сын Бога живаго" (Мф. 16:16, Ии. 6:69), что позволяет автору придать роману сакральный смысл. Имя Юрий отсутствует в святцах и при крещении заменяется на Георгия. Как известно, именно Георгий Победоносец вступил в бой с Драконом зла и победил его. Что касается имени Андрей, то это не только первый призванный Христом ученик, но и, по преданию, проповедник христианского учения на Руси, в ознаменование чего им воздвигнут крест на Киевских горах.

Разумеется, не случайна и профессия героя. Из черновиков Пастернака видно, что он обдумывал несколько названий романа. Среди них было и "Опыт русского Фауста", философа, ищущего смысл жизни. Использовав в окончательном заголовке слово "доктор" (от "доктора Фауста"), Пастернак обозначил связь романа с философией. Сделав героя врачом, писатель обогатил эти оттенки точной передачей смысла романа: Живаго борется за жизнь против всего, что ее ограничивает. Есть в тексте и еще одно объяснение причин отказа от имени Фауст. Немецкий персонаж величествен, что совершенно не свойственно русскому национальному характеру. Не случайно Пастернак часто в разговорах с друзьями и знакомыми связывал своего героя со скромным доктором Чеховым, чье имя упоминается и в тексте романа.

С первых страниц произведения Живаго находится в трагическом противостоянии с реальностью. "Векую [для чего] отринул мя еси от лица Твоего, свете незаходимый?" – подобно Асафу из 73-го псалма дважды восклицает Юрий Андреевич. К нему вполне могут быть отнесены и слова из стихотворения "Гамлет", открывающего 17-ю часть романа: "На меня наставлен сумрак ночи". Подобно тому, как без ответа остается просьба Гамлета- Христа "чашу эту мимо пронести", не будет освобожден от страданий герой романа: "идет другая драма" – драма XX столетия. Толстовская идея фатальности истории, захватившая М. А. Булгакова, оказавшая влияние на автора "Тихого Дона", не была чужда и Пастернаку. "Продуман распорядок действий и неотвратим конец пути" – говорится в "Гамлете". И все же преодолеть неотвратимость, победить смерть можно, по Пастернаку, естественной, полнокровной, духовной жизнью.

На долю Юрия Андреевича выпадает смерть любимой матери, одиночество, мобилизация на фронт, тяжелая поездка с семьей на Урал, похищение в партизанский отряд, побег из отряда, опасность наказания за дезертирство, потеря любимого человека, семьи, болезнь. Перенести все эти события ему помогает природа. Блоковская метель, вьюга, сопровождающие многие печальные события в романе, в то же время зовут героя к тайне. Антитеза метели – свеча воплотится в романе во множестве вариантов. Мрачный дневник доктора с аллегорическим названием "Игра в людей" смягчится картиной тихой осени (глава пятая части шестой). Тягостное путешествие Громеко и Живаго в Варыкино проходит под аккомпанемент борьбы весны и вьюги (часть седьмая), закончившейся описанием восходящего солнца, таянием воды, запахом черемухи, громом водопада, в буквальном смысле заглушившего человеческую суету и крики. Гарантией вечного сохранения жизни служат слова о том, что "только природа оставалась верна истории".

Другой великой ценностью этой жизни наряду с природой является любовь. Юрию Андреевичу с его деликатностью и мягкостью везет на любовь. Нежное чувство испытывает к нему Тоня Громеко, мать его детей. Характерно, что, описывая их отношения, Пастернак особо подчеркивает: с возникновением чувства к женщине у Юрия возникает и потребность быть ее защитником, взять на себя ее тяготы. Она, говорится в романе о Тоне, "с этих пор вдруг стала казаться Юре худой и слабой, хотя была вполне здоровой девушкой", и "он преисполнился к ней тем горячим сочувствием и робким изумлением, которое есть начало страсти". То же относится и к Ларе. Слушая рассказ Ларисы Федоровны о выпавших на ее долю страданиях, Юрий Андреевич "приходит в отчаяние от опоздания" их знакомства, жалеет, что его не было рядом с Ларой, "чтобы предотвратить случившееся".

"Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся, – признается доктор Ларе. – Их добродетель мертва и малоценна. Красота жизни не открылась им".

Сам Юрий Андреевич не безгрешен, мучается от вины и перед Тоней, и перед Ларой. Но именно понимание "красоты жизни", многообразия чувств не позволяет ему выбрать единственный путь. Примечательно, что он не требует этого и от любимой. Живаго не ревнует Ларису Федоровну к Антипову, понимая, что высшее чувство, которое испытывает Лара к этому человеку, прекрасно. Здесь и лежит различие между Ларой и Антониной, различие, осознанное самой Тоней в письме мужу: "Я родилась на свет, чтобы упрощать жизнь и искать правильного выхода, а она, чтобы осложнять ее и сбивать с дороги". Вот почему, получив бесхитростное письмо Юрия Андреевича с фронта, где он говорил об Антиповой, Тоня взревновала и оскорбилась за себя.

Лариса воплощает в себе русское национальное начало, то самое, которое зародилось в фольклоре (заметим, что "Ларины главы" предваряются песней Кубарихи о ягодке-красавице-рябине), воплотилось в цельности пушкинской Татьяны, осложнилось надломленностью героинь Достоевского ("Я надломленная, я с трещиной на всю жизнь", – говорит о себе Лара). Тайна ее очарования так и не раскрыта полностью в романс ("Умом Россию не понять"), а лишь намечена. Это "простая и стремительная линия, какою вся она одним махом обведена кругом сверху донизу Творцом", плавность и гармония (Живаго замечает, что Лариса с одинаковой естественностью читает книги, носит воду, убирает дом), "царственная, дух захватывающая притягательность".

Любовь для нее – всякий раз небывалое чувство, "веяние вечности", "откровение и узнавание все нового и нового о себе и жизни". Все действия героини преломляются в сознании Живаго, ее собственных оценках, диалогах влюбленных, а то и непосредственно в авторских лирических отступлениях:

"О, какая это была любовь, вольная и небывалая, ни на что не похожая! Они думали, как другие напевают. <...> Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья. Их любовь нравилась окружающим еще, может быть, больше, чем им самим. Незнакомым на улице, выстраивающимся на прогулке далям, комнатам, в которых они селились и встречались. Ах, вот это, это ведь и было главным, что их роднило и объединяло! Никогда, никогда, даже в минуту самого дарственного, беспамятного счастья не покидало их самое высокое и захватывающее: наслаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их ко всей картине, ощущение принадлежности к красоте всего зрелища, ко всей вселенной".

"Загадка жизни, загадка смерти, прелесть гения, прелесть обнажения, это, пожалуйста, это мы понимали. А мелкие мировые дрязги, вроде перекройки земного шара, это извините, увольте, это не по нашей части".

Писатель сравнивает Лару с разрушительной стихией, с электричеством, опаляющим током любви. Соединение счастья и страдания, красоты, плавности движений и безумства чувств позволяют Живаго, говоря о Ларе, соединить ее с русским пейзажем, с вечно живой далью.

"И эта даль – Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть!"

Лара – это сама жизнь. И потому осмысление ее сущности переходит в гимн бытию:

"О, как сладко существовать! Как сладко жить на свете и любить жизнь! О, как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию, сказать это им самим в лицо!"

Так практически утверждается в романе еще один путь победы над смертью – любовь. Даже "опустившийся", по мнению друзей, а на деле не пожелавший кривить душой и ставший "насмешкой над этим социалистическим миром, его оскорблением" Юрий Андреевич обрел любящее существо – Марину. И от всех троих женщин он имеет детей. После него в Европе остались Шура и Маня, в Москве – Капа и Клаша, в гуще народной жизни – Таня.

Все годы его трагической жизни Юрия Андреевича поддерживало творчество, стихи. Рассуждения об искусстве и непосредственно "Стихотворения Юрия Живаго" составляют важнейшую часть романа, выполняя в нем самые разные функции, и первая из них – передача внутреннего мира героя, тончайших оттенков состояния его души. Таковы стихотворения "Весенняя распутица" и "Разлука", воссоздающая ощущение пустоты после отъезда Лары (глава восьмая 14-й части). Однако многие стихотворения, соприкасаясь с мыслями и чувствами доктора, отталкиваясь от них, оказываются значительно шире, несут философский смысл. Эту особенность стихов Живаго подчеркивает и сам Пастернак, вкладывая в уста героя следующее наблюдение:

"Он писал вещи, посвященные ей, но Лара его стихов и записей... все дальше уходила от истинного своего первообраза, от живой Катенькиной мамы <...> Кровное, дымящееся и неостывшее вытеснялось из стихотворений, и вместо кровоточащего и болезнетворного в них появлялась умиротворенная широта, подымавшая частный случай до общности всем знакомого".

Не случайно Живаго приходит к выводу, что "искусство, в том числе и трагическое, есть рассказ о счастье существования". Искусство, по Пастернаку, "размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь. Большое, истинное искусство, то, которое называется Откровением Иоанна, и то, которое его дописывает". Последнее слово весьма значимо. Откровение Иоанна (Апокалипсис) – это рассказ о Страшном Суде и вечной жизни. В приведенных словах Живаго подчеркнута мысль о том, что каждая эпоха, как бы она ни была мрачна и страшна, продолжает бытие, жизнь. Классической метафорой этого является стихотворение "Зимняя ночь", своего рода лейтмотив романа (автор даже обдумывал в качестве одного из вариантов названия романа "Свеча горела"). Свеча, этот слабый огонек, впервые появившийся в романе во время любовного объяснения Ларисы с Антиповым, воплотившийся для Юрия в образе любимой женщины (глава восьмая 14-й части), становится в стихотворении знаком непобедимости жизни:

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Умерший в Москве в 1929 г. (по официальной терминологии в "год великого перелома"), Юрий Живаго сам стал свечой, сгоревшей во имя Жизни, повторив в очередной раз круг всемирной – христианской – истории. Возможность такого широкого толкования дают в романе все те же стихотворения 17-й части. Живаго уже нет, но он жив (воскрес) в природе, детях, памяти Гордона и Дудорова, переживших ужасы войны, ГУЛАГа и, как следует из "Эпилога", убедившихся в правоте когда-то укоряемого ими друга. К ним пришла свобода души – то, что составляло стержень характера Живаго. С ними стихи Юрия. Литературоведы давно отметили, что, начавшись "Гамлетом" с его сомнениями в возможности пережить драму бытия, эта часть романа завершается "Гефсиманским садом", заключительная строфа которого не оставляет сомнений в будущем:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты...

Таким образом, события, уложенные в романе в рамки 26 (с 1903 под 1929) или – с "Эпилогом" – 42 лет, воспринимаются как этап извечной борьбы добра и зла, вписываются в историю Христова учения, понимаемого Пастернаком как утверждение на земле гуманизма. При этом Пастернак мастерски переносит евангельские события и церковные предания на русскую почву. В раздумьях о Блоке (глава 10-я части третьей) и в стихотворении "Рождественская звезда" библейские реалии соединены с русскими сугробами, степью, гнездами грачей, скирдой соломы и прочими деталями национального пейзажа. В традициях русского фольклора создан и образ Георгия Храброго (Победоносца) в стихотворении "Сказка". В российской реальности эпохи Гражданской войны прозревает ум доктора борьбу Бога с дьяволом, перенесенную даже в природу:

"Доктору казалось, что поля он видит тяжко заболев, в жарком бреду, а лес – в просветленном состоянии выздоровления, что в лесу обитает Бог, а по полю змеится насмешливая улыбка диавола".

Олицетворением добрых сил, ангелом-хранителем выступает в романе таинственно-непостижимый Евграф, воплощением дьявола-искусителя – Комаровский.

Какая же роль отведена в этой мистерии XX в. Юрию Андреевичу? Казалось бы, само происхождение фамилии героя не оставляет сомнений: Сына Божьего, Христа. В долготерпении Живаго, его страданиях, принципиальном отрицании насилия и утверждении доброты все соответствует облику Христа в его русском варианте (князь Мышкин из романа Ф. М. Достоевского "Идиот"). Камнем преткновения для многих критиков стал "индивидуализм" героя. Начиная с членов редколлегии "Нового мира", отказавшихся печатать роман, и вплоть до современных зоилов Живаго обвиняют в том, что он лишен общественного начала, что он утверждает только свою свободу, не жертвует собой во имя ближних, хотя стоит приглядеться – и такие случаи тоже найдутся в романе. В нем содержится глубокий и в то же время исчерпывающий ответ обвинителям. Отдавая предпочтение перед всеми русскими писателями А. С. Пушкину и А. П. Чехову, Живаго говорит об их "русской детскости":

"Изо всего русского я... больше всего люблю <...> их застенчивую неозабоченность насчет таких громких вещей, как конечные цели человечества и их собственное спасение. Во всем этом хорошо разбирались и они, но куда им было до таких нескромностей – не до того и не по чину! Гоголь, Толстой, Достоевский <...> до конца были отвлечены текущими частностями артистического призвания, и за их чередованием незаметно прожили жизнь, как такую же личную, никого не касающуюся частность, и теперь эта частность оказывается общим делом и подобно снятым с дерева дозревающим яблокам сама доходит в преемственности, навиваясь все большею сладостью и смыслом".

Именно это и происходит с Живаго. Утверждая все то, о чем говорилось выше (природу, любовь, творчество, свободомыслие), Живаго своим примером побуждал других жить по высшим законам бытия, тем самым преодолевая мысль выдающегося европейского философа Сёрена Кьеркегора о трагическом одиночестве человека и его обреченности. Существует некоторая критическая точка, справедливо отмечает современный критик и философ В. Суриков, где личность, вырывающаяся из пут множества, "начинает свое движение вспять к множеству. Пастернаковский, спасающийся в частной жизни индивидуалист в состоянии спасти и весь мир" .

"Но и так, почти у гроба, / Верю я, придет пора, / Силу подлости и злобы / Одолеет дух добра", – писал Борис Пастернак в стихотворении "Нобелевская премия". Эта мысль и составляет общественный, философский и эстетический пафос романа "Доктор Живаго".

• Цит. по: Московский вестник. 1990. № 3. С. 230.